Галина Романова - Собачья работа Страница 21

— Кто?

— Я не знаю. — Витолд опять пожал плечами и болезненно поморщился. — Его спугнула Дайна.

Милсдарь Генрих тотчас же повернулся в мою сторону. Я скромно стояла у стеночки и, почувствовав себя объектом пристального внимания, сделала шаг вперед:

— Я проводила его светлость до его… э-э… студии, после чего ненадолго отлучилась. Позавтракать!.. Вернувшись, никого не обнаружила на месте и отправилась на поиски. Мне сообщили, что князя видели где-то возле северной галереи. Я пришла. Услышала какой-то странный шум, подобралась ближе и заметила, что его светлость лежит на полу внизу лестницы, ведущей на галерею.

— То есть, — злой взгляд буквально пронзал насквозь, — пока вы где-то бродили, он упал с лестницы?

— Да.

— А по какому праву, смею вас спросить, вы, телохранитель, оставили свой пост?

Я смутилась. Милсдарь Генрих был прав. Будь я рядом, с князем ничего не случилось бы. Рядом отчетливо захмыкал пан Матиуш.

— Я хотела…

— Не важно, что вы хотели! Вам деньга платят за то, что вы работаете, а не за то, что бродите по замку, где попало. Вчера я вам это спустил — как-никак, а нужно ознакомиться с диспозицией. Но чтобы впредь никаких прогулок без приказа! Вам ясно?

Кто-то другой начал бы доказывать, что у него была уважительная причина — не сидеть же весь день голодной. Кто-то, менее знакомый с воинской дисциплиной и более стервозный, как, например, эта пани Бедвира — вон как глаза сверкают! Я не такая, я не умею скандалить.

— Так точно. Прошу извинить, — коротко, по-военному поклонилась. — Готова понести наказание!

— Генрих, она ни в чем не виновата! — встрял князь. — Это я…

— А вам, молодой человек, стоило бы помолчать! — огрызнулся старый рыцарь. — Упасть с лестницы, как… как…

— Да говорю же, на меня напали! — в третий раз воскликнул Витолд, сгоряча отстраняя целителя и пытаясь вскочить. Княгиня и лекарь с двух сторон вцепились в него, усадили обратно.

— Да с чего ты это взял?

— А с того, что меня ударили, — уже спокойнее ответил князь. — Сзади, по голове.

Я тихо хмыкнула. Голова у князя Витолда была крепкая. Пережить удар и падение с лестницы — и при этом сохранить ясность ума!

— Вам смешно?

Я обернулась на пана Матиуша. Что-то странное мелькнуло в его глазах.

— Нет, ясный пан. Просто я подумала…

— Не важно, что вы подумали. Держите свои мысли при себе! Вы здесь никто и ничто.

Он сказал это таким тоном, что на ум пришла крамольная мысль — мужчина говорил это явно не про меня.

— М-да, — не обращая внимания на наш шепот, милсдарь Генрих покачал седой головой, — это печально. Мастер Лелуш, — обратился он к целителю, — вы уверены, что опасности для здоровья никакой?

— Ну, — старик как-то странно покосился на собеседника, — я бы порекомендовал несколько дней постельного режима… Хотя бы до конца недели. Такое падение не должно пройти бесследно!

— Значит, постельный режим, — распорядился рыцарь. — Пока не выяснится, насколько серьезны повреждения.

Они еще что-то говорили все хором, перебивая друг друга. Молодой князь твердил про то, что кто-то ударил его по голове нарочно, остальные оспаривали это — он, мол, всего-навсего споткнулся и набил шишку при падении с лестницы. Я помалкивала, не желая вмешиваться. Лично для меня в этом вопросе ясно было одно — мой подопечный не солгал. Его действительно уже дважды за пару суток хотели убить. Но почему никто не желал его выслушать? Почему все, как сговорившись, твердили одно и то же: «Сам упал!» И княгиня, и целитель, и даже старый ветеран Генрих. Двое последних-то должны были как-то разбираться в ранах и различать случайно набитую шишку и след от удара тяжелым предметом.

Но пока Витолду приказали оставаться в постели, и госпожа Мариша вызвалась быть сиделкой. В моих услугах не нуждались — домоправительница открыто указала на дверь. Что ж, все логично. Телохранителя, не оправдавшего доверия, отсылают куда подальше. Отпросившись, я направилась во двор. Мне необходимо было подумать.

Как всегда в последнее время, хорошо думалось мне только с оружием в руках. Когда оправилась после операции и научилась более-менее сносно передвигаться на деревяшке, встал вопрос, что делать дальше. Военная карьера была забыта окончательно и бесповоротно, а чем заниматься — представлялось с трудом. Так уж вышло, что больше я ничего делать не умела. Мама в детстве учила, как и других сестер, шить, вышивать, прясть и ткать, но эти умения давно и прочно забылись за время войны. Некогда было думать о типично женских занятиях. Помнится, размышляя о своей внезапно сломанной судьбе, я взяла меч. Просто так, в последний раз вспомнить тяжесть клинка в руке, ощутить прикосновение к рукояти… Сама не помню, как увлеклась. Плавные неторопливые движения странным образом успокоили, вернули ясность мыслям. Помахав немного мечом, я поняла, что жизнь не кончена. Дело для меня рано или поздно найдется, главное — не опускать руки.

С тех пор я время от времени, когда выдавалась свободная минутка, уходила на задний двор дома целительницы, на пятачок между глухой стеной, сараем и забором монастыря, и тренировалась. Заново привыкала к своему телу, кое-что вспоминала, кое-что переосмысливала — и думала.

Вот и сейчас нужно было подумать.

Я нашла местечко в стороне ото всех — не люблю, когда подсматривают, надоели соболезнующие взгляды и жалость, граничащая с презрением. Так и слышалось: «И зачем тебе это надо? Какой вояка без ноги? С ума сошла!» А ведь неправы. Тот ночной бой, когда раскидала в одиночку шестерых, тому доказательство. Ведь все были здоровые мужики, а я — женщина, и к тому же инвалид…

Меч с тихим шелестом покинул ножны. Встать в стойку. Клинок на уровень груди. Полуторную рукоять можно удерживать и двумя рукам сразу. Сначала движения плавные, осторожные, словно неуверенные. Ты еще думаешь о том, куда направить меч, какую фигуру выписать в воздухе, куда поставить ногу и как повернуться, действуя плечом. Но постепенно ритм ускорялся. Мысль отставала от рук и ног, меч летал сам по себе.

…Само по себе ничего не происходит. Нужна причина. Первое всегда вытекает из второго, а второе — из третьего. Конечно, можно, если постараться, и сверху блокировать верхний удар, и снизу — боковой, но нужно иметь твердую опору, отменные реакцию и опыт.

Значит, что у нас есть? Причина. Причина, по которой князя Витолда действительно хотят убить. Князь не солгал, все впрямь серьезно. Кто-то, кто имеет достаточный опыт, твердую опору, реакцию… Но зачем? Почему? Сначала одно, потом другое… Из другого — третье… Он что-то говорил о том, что нападение на улице можно считать не первым случаем. А с чего все началось? Как и когда он это понял?