Керстин Гир - Изумрудная книга Страница 21

Внутри хронографа завертелись сотни колесиков, что-то стучало, трещало, гудело, казалось, что воздух вокруг накалился до предела. Рубин коротко вспыхнул, а затем колесики снова замерли, и всё стало как прежде.

Я кивнула и постаралась не показывать, насколько мне стало жутко.

— Значит, в этом хронографе сейчас находится кровь всех путешественников во времени, кроме Гидеона, так? Что случится, если его кровь тоже будет считана сюда же? — я сложила в несколько раз тряпичный платок Лукаса и приложила его к порезу.

— Во-первых, никто толком не знает, а во-вторых, это информация высочайшей секретности, — сказал Лукас. — Каждый хранитель должен поклясться на коленях, что Тайна никогда не выйдет за пределы ложи. Пока мы живы.

— Ох…

Лукас вздохнул.

— Но ты не дрейфь! У меня всегда была порочная страсть — преступать клятвы, — он указал на маленький ящичек в хронографе, который был украшен двенадцатиконечной звездой. — Мы знаем только одно — какой-то процесс внутри хронографа завершится, и что-то окажется в этом ящичке. В пророчествах говорится о какой-то эссенции и о философском камне:

Да будет круг соединён,И воцарится дух времён,И заструится ароматВо славу Вечности, виват![1]

— Это что, всё? — разочарованно протянула я. — Вот и вся тайна? Снова какой-то странный запутанный бред.

— Как сказать. Если внимательно прочитать все указания, можно прийти к совершенно конкретным выводам.

«Панацея от недугов, со здоровьем бед,Под звездой исполнится завет»

С помощью этого вещества, если употреблять его правильно, можно будет вылечить любую из человеческих болезней.

Вот это уже звучало получше.

— Ради такого действительно можно постараться, — пробормотала я, размышляя при этом о безумной таинственности хранителей, обо всех их запутанных правилах и ритуалах. Если дело обстоит именно так, их надменность можно было бы даже простить. Ради такого чудо-лекарства действительно можно было бы потерпеть пару сотен лет. А граф Сен-Жермен вполне заслуживает уважения и признания за то, что придумал это и воплотил свою идею в жизнь. Если бы он только был хоть чуть-чуть симпатичнее…

— Но Люси и Пол стали сомневаться, что философский камень — это действительно то, что мы думаем, — сказал Лукас, словно бы прочитав мои мысли. — Они считают, что если человек смог убить своего собственного прадеда, и даже не стесняется этого поступка, вряд ли ему есть дело до судьбы всего человечества — он откашлялся. — Ну что, кровь остановилась?

— Ещё нет, но скоро остановится, — я вытянула руку вверх, чтобы ускорить процесс. — И что же нам теперь делать? Может, испробуем эту штуку?

— О Боже, это ведь тебе не автомобиль, на котором можно совершить пробную поездку, — сказал Лукас, заламывая руки.

— А почему бы и нет? — спросила я. — Кажется, мы именно это и собирались сделать?

— Да, вроде как, — сказал он и покосился на толстый фолиант, который принёс с собой. — Вообще-то, ты права. Во всяком случае, мы можем его испробовать, чтобы знать наверняка, хотя у нас не так уж много времени. — Лукас вдруг засуетился.

Он склонился над книгой и открыл записи хранителей из прошлого.

— Надо внимательно выбирать дату, чтобы ты случайно не оказалась прямо на совещании. Или перед носом у одного из братьев де Виллеров. Они много раз элапсировали в этом зале и провели здесь в прошлом значительную часть своей жизни.

— А могла бы я встретиться с леди Тилни? С глазу на глаз? — я снова оживилась. — Когда-нибудь после 1912?

— Но будет ли это таким ли уж разумным ходом с нашей стороны? — Лукас листал фолиант. — Мы ведь не хотим ещё сильнее запутывать и без того сложные вещи.

— Но мы не можем просто так упустить наш и без того ничтожный шанс! — крикнула я и подумала о том, чему меня учила Лесли. Я должна пользоваться каждой возможностью, и главное — задавать вопросы. Как можно больше вопросов, любых, какие только приходят в голову.

— Кто знает, когда я смогу попутешествовать туда, куда захочу! В сундуке ведь может оказаться что угодно, и тогда я, возможно, уже этого не сделаю. Когда мы встретились с тобой впервые?

— 12 августа 1948 года, в 12 часов дня, — сказал Лукас, задумчиво листая Хроники хранителей. — Я никогда этого не забуду.

— Точно. И чтобы ты никогда этого не забыл, я тебе это запишу, — сказала я, восхищённая собственной гениальностью.

На листе из своего блокнота я нацарапала:

Лорду Лукасу Монтроузу — важно!!!

12 августа 1948 года, 12 часов дня.

Алхимическая лаборатория.

Пожалуйста, никого с собой не бери.

Гвендолин Шеферд.

Я резко вырвала лист и сложила его в четыре раза.

Мой дедушка на секунду поднял глаза.

— Я мог бы послать тебя в 1852 год, в 16 февраля, полночь. Леди Тилни как раз элапсирует туда из 25 декабря 1929 года, 9 утра, — пробормотал он. — Вот бедняжка, даже Рождество дома не смогла справить. Они всегда дают ей с собой керосиновую лампу. Послушай, что здесь написано:

12.30. Леди Тилни в хорошем настроении вернулась из 1852 года, при свете керосиновой лампы она связала двух шерстяных поросят для рождественской ярмарки, которая пройдёт в этом году на Крещение под названием «Жизнь в деревне».

Он повернулся ко мне.

— Шерстяные поросята! Ты себе представляешь? Ей грозит остаться на всю жизнь заикой, если ты вдруг возникнешь перед ней из ниоткуда. Мы правда пойдём на это?

— Из оружия у неё только вязальный крючок, кончик у которого скруглён, если я правильно помню.

Я склонилась над хронографом.

— Итак, сначала год. 1852, значит, я начинаю вот с этого колесика, правильно? MDCCCLII. А февраль согласно кельтскому календарю будет четвёртым месяцем, нет, то есть, третьим…

— Что ты творишь? Сначала следует перевязать твою рану и спокойно обо всём поразмыслить!

— Но у нас нет на это времени, — сказала я. — Вот этот рычаг, правда же?

Лукас боязливо заглянул через моё плечо.

— Не так быстро! Все данные должны быть выверены с чрезвычайной точностью, ведь иначе… — у дедушки снова был такой вид, будто его вот-вот стошнит. — К тому же, никогда не держи хронограф в руках, а не то ты унесёшь его с собой в прошлое. И никогда не сможешь вернуться обратно!

— Как это случилось с Люси и Полом, — прошептала я.

— В целях безопасности отправим тебя туда лишь на три минуты. Например, с 12.30 до 12.33. В это время она, по крайней мере, уже спокойно сидит здесь и вяжет своих поросят. Только не буди её, если леди Тилни вдруг уснула, а то, мало ли, вдруг у неё сердце не выдержит…