Павел Корнев - Лёд Страница 21

– Занятная игрушка, – протянул я. Если поднапрячься, занять под жалованье, не платить за жильё и пристроить паёк, всё равно столько денег не наберётся. Только... Только если не сдать фляжку. Серебра в ней немало, ещё наскрести... Выбросить эту мысль из головы удалось с трудом: не могу я себе позволить в долги влезать, да и фляжка – это, пожалуй, единственное, что у меня осталось от прежней жизни. Я покачал головой и натянул ушанку. – Может, в следующей жизни...

– Хозяин – барин. Смотри, ещё пару дней я её для тебя придержу.

– До свиданья. – Внимания на издевку я обращать не стал. Не стоит оно того.

– Будут деньги – заходи.

– Пошёл ты, – пробормотал я себе под нос и захлопнул дверь. Холодный воздух обжёг ноздри. Похолодало. Не спеша я двинул в сторону центра. Снег тихонько поскрипывал под валенками, глаза постепенно привыкли к темноте, и я ускорил шаг, стараясь держаться ближе к середине дороги. Кое-как сохранившиеся здания не были освещены, чернели мрачные провалы дверей и окон. Приближаться к ним совсем не безопасно. Конечно, от нечисти Форт зачистили давным-давно, но от грабителей так легко избавиться не получилось, несмотря на все усилия Дружины.

Слева открылся пустырь, посреди которого из-за высокой, обнесённой колючей проволокой стены выглядывали мрачные здания бывшей женской тюрьмы. Давным-давно это место присмотрели себе Сёстры Холода и за последние годы превратили тюрьму в неприступную крепость. Чистенький пустырь кардинально отличался от заваленных мусором подворотен. Оно и понятно: тащить отходы к тюремному забору дураков нет, Сёстры столь явного неуважения не прощают.

Немного дальше, у зала игровых автоматов «Captain F.» два хмурых работника городского крематория грузили в труповозку уже окоченевшее на морозе тело. На снегу остались чёрное пятно крови и разлетевшиеся бутылочные осколки. Ко всему привыкшие кони спокойно ждали, пока грузчики устроят на санях труп. Два дружинника о чём-то расспрашивали переминающегося с ноги на ногу охранника. Что за место здесь такое? Каждую неделю поножовщина.

По мере приближения к центру развалины уступили место домам, находившимся в более приличном состоянии: подъезды перекрыты железными дверьми, на окнах крепкие ставни. Кое-где из щелей в ставнях пробивались лучи света. Время от времени на соседних улицах мелькали силуэты спешащих по делам людей. Разгоняя темноту чадящим факелом, мимо протопали трое дружинников. Пуховики, ватные штаны и меховые шапки отлично защищали от холода, а руки наверняка закоченели – кожаные перчатки, будь они хоть трижды на меху, в такую погоду не самый удачный выбор. Но ничего не поделаешь, в варежках из автоматов не постреляешь. Дружинники покосились на меня, но останавливать не стали. То ли узнали, то ли их смена уже закончилась.

На небольшом пятачке у перекрёстка бойко шла торговля. Припозднившиеся покупатели выбирали разложенные на картонных коробках и деревянных ящиках товары и спешили по домам, пока ещё окончательно не стемнело. Немного на отшибе, протягивая скрюченные руки к прохожим, выпрашивал милостыню урод. Редко-редко кто-нибудь останавливался и кидал мелкую монету или замусоленную бумажку в валяющуюся на снегу шапку. Большинство старалось даже не смотреть на непропорционально большие выпученные глаза, шишковатый лоб и короткие, словно обрубленные пальцы.

Свернув с широкой дороги на еле заметную тропинку и пройдя сквозь дыру в заборе, я оказался у трёхэтажного здания ещё дореволюционной постройки. Его можно было бы счесть даже красивым, если бы не безобразное состояние, в котором оно находилось. Большинство окон выбито, несколько колонн обвалилось, а тяжёлые дубовые двери, сорванные с петель, валялись рядом со входом. На первый взгляд не очень впечатляет, но это жилище, кстати, бывшее раньше городским моргом, вполне меня устраивало. Поскользнувшись и едва не упав на покрытых снегом ступенях, я поднялся на крыльцо. Холл был засыпан снегом, занесённым сюда гуляющим по дому ветром.

Резкая боль обожгла запястье, когда я входил в дверь. Да что такое творится сегодня! Шипя сквозь стиснутые зубы, мне удалось закатать свитер и стянуть с руки браслет, покрытый мелким серебристым узором. Тёмный металл браслета уже начал остывать, боль же проходить не спешила. Ничего, ожога нет, и то хорошо. Я защёлкнул остывший амулет на запястье и направился к спуску в подвал. Ведущая вниз лестница была очищена от снега, да и чем ниже, тем теплей становился воздух. Спустившись на пару пролётов, я оказался в уходящем в глубь здания тёмном коридоре. Первая от лестницы дверь была заперта, зато вторая, едва слышно скрипнув, открылась внутрь. Из комнаты ударил едкий запах раскалённого металла и палёной кожи. Это ещё откуда? Вроде хозяин особняка раньше пытки не практиковал. Или это новый способ улучшить сбор квартирной платы? Вряд ли, и старый пока неплохо работает.

– Закрывай быстрей, сквозит. – Высокий старик в доходящей до пола коричневой хламиде увлечённо нагревал маленький тигель на пламени газовой горелки. Рядом на столе лежала раскрытая книга. Кроме синего с жёлтой каймой лепестка пламени, на котором нагревался металл, освещение в комнате отсутствовало. Но темно в просторном помещении не было. Казалось, свет излучали сами неоштукатуренные кирпичные стены. Поворачиваться в мою сторону маг не стал. – Кому сказал: быстрее! Не видишь, я сплав готовлю?

Пространство комнаты было настолько насыщено энергией, что по коже побежали мурашки, а волосы зашевелились и встали дыбом. Не самая полезная для здоровья атмосфера. Но ничего другого, кроме как подождать, не оставалось. Всё равно, пока маг в таком состоянии, дела с ним обсуждать бесполезно. Ещё и кинет чем-нибудь тяжёлым.

– Не стой столбом. – Старик отмерил на весах немного желтоватого порошка и высыпал в тигель, потом несколько раз провёл над ним руками. – Табуретку бери. Я уже заканчиваю.

Дойти до табуретки, стоявшей у забитого книгами шкафа, я не успел. Что-то заклокотало, цвет пламени газовой горелки стал фиолетовым, а спустя мгновение из тигля брызнул расплавленный металл. Блин, так и заикой стать можно! Ни одна из капель не коснулась мага, но несколько угодили на раскрытую книгу, кожаные страницы которой недовольно зашипели. Теперь понятно, откуда запах взялся.

Старик что-то недовольно пробормотал, потом добавил ещё пару слов на неизвестном мне языке. Судя по интонации, какое-то ругательство. Пара пассов руками, и о произошедшем извержении напоминал только запах и обожжённая в нескольких местах поверхность стола. Капельки расплавленного металла, попавшие на столешницу, книгу и кафельный пол, бесследно растворились в воздухе.