Галина Краснова - Связанные Страница 21

Да, в такие дни, я сама себя боюсь. Нервная становлюсь, на вех бросаюсь. Господи, вот на кой черт ты сделал меня женщиной? Хотя нет, за что ты так наказал прекрасную половину человечества? Почему у мужчин нет ничего подобного?! Хочу быть парнем. И имя у меня мужское.

— Прошу прощения, моя госпожа. Просто я нервничаю, из-за того, что вы себя подвергаете такой опасности! В любой момент в вас могут выстрелить из-за куста. Или могут напасть наши светлые спутники.

Пять злобных взглядов просверлили спину моего телохранителя, но он даже не дернулся. Вот это выдержка! Я в восхищении! Да что там темнить, я горжусь Шесом!

— Они не нападут, они прекрасно знают, что за каждую мою царапину Дарелин отомстит тысячекратно. Он это каждому повторил лично, да еще и особым замораживающим тоном. А насчет стрелы из-за кустов — я полностью уверена в твоей способности защитить меня. Хотя, если ты устал и считаешь, что не можешь…

Я сказала это таким многозначительным тоном, что Шес сразу заткнулся. Господи, все мужчины одинаковы. Намекни любому, что он трусит, или что слишком слаб для чего — из сил выбьется, из кожи вон вылезет, но докажет обратное. Два самых слабых места у мужчин — самомнение и незнание что делать с плачущей женщиной.

— А может, ты себя плохо чувствуешь? У тебя же с утра живот болел.

Вот ведь сволочь ехидная! И у кого только научился? Да у меня с утра, перед самым выездом, так сильно болело, что я выла. И Дарелин тоже рядом мучился, весь такой бледненький, в испарине, с красными глазками. Если я выглядела хоть в половину так же страшно как он, то замуж уже никогда не выйду. Впрочем, дракон сделал мне что-то вроде массажа, куда-то нажал, и боль утихла.

— Нет, Шес, сейчас я себя хорошо чувствую.

— Уверена?

— Даже не надейся, я в это молехранилище не вернусь!

Вот это я называю взглядом незаслуженно обиженного щенка. Подлый прием! Разве можно на меня так смотреть?

— Ладно, уговорил, языкастый. Но ты будешь сидеть там со мной! Иначе, я отказываюсь.

Зачем, вот скажет мне кто-нибудь, зачем я поддалась на уговоры Шеса? Сижу теперь как дура в этом гробу на колесах, умираю от жары и жду, когда же этот молчаливый Дроу скажет мне хоть слово. И при этом перестанет сжимать судорожно оружие.

— Ты чего так дергаешь? Какой придурок решится напасть на отряд вооруженных до зубов дроу?

Вот оно, чудо из чудес — дроу краснеет и смущенно закусывает губу. Ах, красота какая!

— Я не из-за этого. Жени, мне надо с тобой поговорить…

— Поверь, я тебя очень внимательно слушаю. Все равно больше заняться нечем.

Усевшись поудобней, обложившись подушками и вытянув ноги, я с лубопытством принялась сверлить взглядом смущенного Шеса. Да что он такое собирается мне сказать? Что ему понравился кто-то из светлых и он собрался закрутить роман? И боится мне сказать, что этот кто-то — мужчина? Ну так нечего бояться — я уже привыкла. У них там каждый второй не делает различий между мальчиками и девочками.

— Шес, не пугай меня? Что-то случилось?

— Жени, я опасаюсь, что не смогу с должной ответственностью выполнять свою работу.

Работу? Это он о чем? Ах да, его работа — охранять меня. Точно влюбился. Надо бы уговорить его признаться. Заодно и узнаю, кто же объект воздыханий этого замечательного мужчины. Так, мысли мои драгоценные, не в ту степь идем. Еще чуть-чуть, и я начну ревновать.

— А что тебе мешает?

— Ничто и никто не может мне помешать, кроме меня самого. Я хочу, чтоб ты поняла, что я по-особенному отношусь к… одному человеку.

Он так на меня посмотрел, что захотелось обернуться и увидеть кого-нибудь за спиной. И почему я себя сейчас чувствую виноватой?

— И как это, по-особенному?

Правильно, спинной мозг, беседу надо поддерживать, выручать «младшего брата», чья обязанность думать, а не впадать в оцепенение!

— Я не совсем уверен, но, судя по прочитанным мною книгам, я влюблен.

Влюблен? В кого? Ну, в женщин своего народа — маловероятно. Он их десятой дорогой обходит. Тогда наверно в одну из светлых. Мечница ему по духу близка, им будет о чем поговорить. Но зато вторая, на мой взгляд, симпатичней. Хотя, той женщине, что сумеет понять мужчин стоит дать нобелевскую премию!

— Так это же здорово, что ты влюблен. Я, если честно, сомневалась, что твоя раса способна на такие чувства.

Ой, кажется, я что-то не то ляпнула. Шес насупился и теперь не горит желанием продолжать разговор. И как мне исправить теперь свою ошибку?

— Да, моя народ не способен любить. А я, как всегда, выродок.

Его губы сжались в тонкую нитку, а я аж похолодела, от осознания своей тупости и никчемности. Со всего размаху припечатала Шеса по его самому больному месту.

Я так на себя разозлилась, что кинулась с кулаками. На дроу, конечно.

— И вовсе ты не выродок! Ты замечательный! Добрый, заботливый, ласковый, терпеливый, умный, сильный и… ты лучший! И не смей о себе плохо говорить. И другим не позволяй! Предупреди всех, кто посмеет что-то вякнуть, что я лично приду, зенки выцарапаю и язык вырву. Ты не выродок. Ты — главное сокровище своего народа. И я рада, что именно ты стал моим телохранителем! Любого другого уже убила бы, или сама повесилась бы.

Пытаясь выразить свои чувства, я крепко обняла дроу и уткнулась носом в бьющуюся жилку на шее. Кстати, судя по этой жилке, дроу сильно нервничает — сердце бьется с невероятной скоростью. Неужели у меня не получилось его убедить? Но ведь я правду говорю. Мне дроу вообще не нравятся. Кроме Шеса, конечно. Он удивительный!

Не почувствовав отклика на объятие. Я прижалась к нему еще тесней. И даже начала подумывать о том, чтобы обвить его торс ногами. Так просто, для верности. Без всякого сексуального подтекста — у меня все-таки не те дни. Если бы не они, то… Хотя… Блин, о чем я вообще думаю?!

— Шес, ты самый лучший, правда-правда.

Он тихонько хмыкнул мне в ухо, отчего выбившиеся из косы прядки разлетелись в стороны, но все же несмело обнял. Правда с каждой секундой, он, судя по всему, чувствовал себя уверенней, так как объятия становились все сильней и сильней.

— Жени, ты самое лучшее, что было в моей жизни. Я должен тебе сказать, что…

Как же я ненавижу эльфов! Какой момент испортил своим бесцеремонным вторжением! И когда мы только успели остановиться? Я ведь этого даже не почувствовала.

— Я всегда знал, что нравственность у темных не на высоте. Но чтоб Наследница с собственным телохранителем, да еще и в карете… Ниже падать некуда.

Стиснув зубы, я посчитала до десяти и осторожно расцепила руки, оставшись, впрочем, на коленях Шеса.