Фантазии (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич Страница 21

«Она не могла забыть прошлого». Тревожные слова. Салли знала, что нужно бояться людей с прошлым. Зачем Пол Иголочка такое написал? Намекнул, что у Салли есть прошлое? Боги, нет, он не мог такого подумать! Или говорил о себе самом? Но и это чушь. Он — самый милый парень во всей школе! Кто поверит, что у него прошлое за плечами!

И вот еще странно: «рыцарь почти ничего не мог». Как же — ничего? Пол умеет быть добрым и красиво петь, и говорит умно, как взрослый… Но сочетание фраз на листке рождало тревожное чувство: прошлое есть и у рыцаря, и леди. Общее, одно на двоих. Его-то леди не может забыть, и как раз поэтому рыцарь слаб.

«Все что было то прошло, — написала Салли. — Любви рыцаря и дамы ничто не помешает».

Перо замерло над бумагой. Слова показались наивными и пустыми. Салли говорила подобное отцу: мол, худшее позади, война давно окончилась, ханидов перебили, пора забыть. А он показывал обрубок руки: это как забудешь? Таково свойство прошлого: его нельзя перелистнуть, словно страницу. Если уж есть, никуда не денешься.

Салли подумала: что, если рыцарь тоже остался без руки, как папа? Может, пострадал, защищая леди? Но тогда она лишь сильнее любила бы его! И это она бы заботилась о нем, а вышло наоборот.

Тогда… ох! Салли прижала ладонь ко рту. Если нет руки у самой леди?! Она же была в темнице! Палачи раздробили ей кости, а потом отсекли целую руку! Теперь она пьет, как мой отец, и плачет по ночам. А рыцарю не может простить того, как поздно он пришел на помощь.

Звучало убедительно, аж морозец по спине. Но слишком страшно, Салли не решилась на такую жуть. Подумала и написала мягче:

«У леди не было двух пальцев. Палачи их атрезали когда пытали. Она очень сильно страдала а рыцарь не успел помочь. Вот какое у них прошлое. Но это можно простить если любиш. Ихняя любовь преадолеет все».

Отец Бартлби отпустил детей раньше, чтобы дать им время подготовиться на завтра. Руперта с Эммой оставил дежурными: вернуть стулья на места, вытереть доску и парты. «Графиня тряпок», — с улыбкой вспомнила Салли. Спрятала листок в шухляду и выбежала на улицу.

Последний абзац сочинения придал ей сил. Вышло хоть и мрачно, зато правдиво, как в настоящей жизни. Нужна смелость, чтобы так написать. Пол прочтет и увидит: я не овца. За такое даже миссис Гейл похвалила бы…

— Куда спешите, барышня-красавица? — Пол встретил ее на обычном месте, у живой изгороди сбоку от школьного крыльца.

— Я кое-что сочинила. Завтра прочтешь, — Салли подмигнула, весьма довольная собою.

— Ага, я тоже про завтра! Вот послушай…

Пол увлек ее за изгородь, снизил голос до заговорщицкого шепота.

— Все разошлись, только эти двое прибирают в классе. А отец Бартлби и горгулья совещаются в учительской комнате. Давай подкрадемся к окну и послушаем!

Салли засомневалась. Подслушивать — плохо. В писании нет притчи на эту тему, но можно ручаться: если б любая из Праматерей застала их, то выдала бы прямо в руки Вильгельму. Однако любопытно — жуть!

— Ладно, давай.

Пробежали за изгородью, пригнувшись ниже кустов. Осторожно обогнули цветник, чтобы не наследить. Прокрались вдоль стены школы, затаились у окна учительской. Хорошо, вечер стоял теплый и душный, так что форточка была открыта. Изнутри долетали голоса:

— Сударыня, я прошу вас понять. Если не пройдем хотя бы на третью ступень стандарта, нас исключат из реестра школ. Это более чем серьезно.

— Я уяснила серьезность положения, когда заметила Минерву над доской.

— Ради всех Праматерей, оставьте ваши шутки! Подумайте о детях. Большинство из них не в состоянии оплачивать уроки. Школа существует благодаря милости герцога и святой Церкви. Их милость, увы, переменчива…

— Более чем постоянна: Фарвей был скрягой всю свою жизнь. Только причем здесь я?

— Школа стоит на грани выживания. Регулярная дотация от министерства решила бы все наши проблемы. Мы получим новые учебники, деньги на ремонт и жалование учителям…

— Подлизаться к ревизорам — ради денег? Мне одной это напоминает работу куртизанки?

— Ради детей, сударыня! Будущее учеников — в наших с вами руках! Постарайтесь произвести на ревизоров приятное впечатление.

— Прикажете сплясать для них? Увы, не приспособлена, — она стукнула тростью в половицу.

— Нет же, просто покажите себя с лучшей стороны!

— Хорошо, я умоюсь, причешусь, вычищу грязь из-под ногтей. Разочек загляну в учебник…

— Сударыня, прекратите ерничать.

— Отче, ваши просьбы почти столь же унизительны, как сама проверка. Я не должна расшаркиваться перед этими снобами. Каждый мой урок проходит достойно!

— Вот именно, тьма сожри! — Скверное слово сорвалось с уст священника. Он извинился, сказал тише и ровнее: — Вот именно, они — снобы из министерства. Могут поступить заносчиво и нагло, а вы встанете в позу, огрызнетесь. Этого хватит, чтобы нас запороли. Прошу, сударыня: держите свой нрав в узде.

Горгулья помедлила с ответом, и Салли ощутила себя очень неловко. Будто не просто подслушала разговор, а подсмотрела за мужчинами в бане.

— Лучше пойдем, — она потащила Пола прочь, но еще услышала слова миссис Гейл:

— Я многим обязана вам, отче. Хорошо, я буду примерной девочкой.

Они отбежали от окна, юркнули за живую изгородь. Пол рассмеялся:

— Здорово он ее, а? Нечего брыкаться перед важными людьми!

Салли неожиданно возразила:

— Но она по-своему права. Унизительно, когда в тебе сомневаются.

— Это же горгулья! Она только и делает, что унижает всех нас! А теперь сама попалась.

Салли сменила тему:

— Видел бы ты, что я сочинила сегодня. Я такое написала!..

— Да брось ты свое писание, тут дело поважнее, — Пол придвинулся к ней, и на вдох Салли почудилось, что сейчас случится поцелуй. Но он просто зашептал ей на ухо: — Давай выкинем горгулью из школы.

— Это как?

— Нарочно сделаем, чтобы она взбесилась. Когда нас вызовут, все неправильно ответим. Горгулья наорет на нас, а эти увидят, какая она на самом деле.

— Но это же нечестно. Если буду знать ответ, то так и скажу.

— И очень глупо! Завтра не нас проверяют, а горгулью. Нам за ошибки ничего не будет, а ей достанется. Что скажешь?

— Я не…

В этот миг две сильные руки схватили их и притиснули друг к другу.

— Голубок и горлица! Никогда не ссорятся!

Откуда только взялся этот Руперт… И Эмма тоже стояла рядом:

— Похоже, они целовались.

— Еще как! — браво ответил сасквайр. — Сейчас покажу!

Но показал не на Эмме, а просто высунул язык и издал влажное чмоканье. Эмма скривилась:

— Фи, противно.

— Ребята, ну вы чего? — заискивающе начал Пол. — Вы же тоже вдвоем, как мы…

Руперт взревел:

— Нас заставили парты скоблить! А ты еще ржешь над нами?

— Да не смеюсь я…

— Мы слышали, ты ржал!

— Я не поэтому, просто новости хорошие.

— Это какие? Что скоро поженитесь?

— Горгулью завтра уволят. Она злится на ревизоров и может нахамить. Тогда ее точно попрут.

— Откуда знаешь, что злится?

— Мы слышали через окно!

Вот этого говорить не стоило. Пол хотел задобрить Руперта, и здоровяк таки ухмыльнулся, но у Эммы опасно сверкнули глаза.

— Постойте-ка. Значит, вы остались подслушать за горгульей? И… что вы сделаете, чтобы она не узнала?

— Пожалуйста, не говорите… — пролепетал Пол Иголка.

— «Пожалуйста» тут мало. Даже «умоляю» не хватит.

— Денег у нас нет, — сказала Салли.

— Нужны мне твои гроши! Все знают, какая ты нищая!

Эмма прошлась вокруг них, словно кошка, примериваясь к жертве. Руперт с видимым восторгом наблюдал за подругой.

— Вот что, Пол, — сказала Эмма, — коль ты любишь девушку, изволь доказать. Встань-ка на колено и спой ей серенаду.

— Какой вздор! Мне этого не нужно! — вскричала Салли. И покраснела, как свекла.

— Пой! — приказала Эмма.

— Я не… — начал было Пол, но Руперт вывернул ему руку за спину и бросил на колени.