Алина Лис - Школа гейш Страница 21

Мороз пробежал по коже. Мия хорошо помнила легенды о гигантском цунами, за несколько часов уничтожившем все живое на богатом острове. Столицу потом так и не отстроили. Перенесли на север. А Рю-Госо до сих пор оставался пользующимся дурной славой захолустьем.

— Откуда ты можешь знать, что решил сёгун? — спросила она, пытаясь защититься от этого знания.

— У Самхана есть свои люди при дворе сёгуна. А я, в силу положения моей семьи, имею доступ к их докладам. Доли крови Риндзин в жилах сёгуна недостаточно, чтобы повелевать стихией. Повторится то, что случилось триста лет назад. И волны затронут наши восточные побережья. — Он посмотрел на нее в упор. — Я не хочу этого.

— Поэтому тебя направили сюда?

— Можно сказать и так.

— И что? Что ты сделал? Почему тебя ищут самураи наместника?

— Я уничтожил Сердце моря.

Она растерялась:

— Как?

— Я не помню.

…в храме пахло сандалом. Запах истекал из курильниц вместе с белесым дымом, вился по помещению. Гибкие струи дыма извивались в дрожащем свете свечей, как щупальца огромного спрута, гладили Джина по лицу. Он прошел сквозь переплетения света и тени навстречу мягкому пурпурному сиянию, истекавшему от камня в драгоценной оправе.

…и рыжий, в черных полосках, демон подошел вместе с ним…

Джин не собирался уничтожать реликвию. Он вообще не верил, что это возможно — уничтожить артефакт такой силы. Джин протянул руку, чтобы взять камень. Капли крови из рассеченной ладони упали на ограненную поверхность…

Вспышка. Руку кольнуло холодом.

Потом был только оранжево-черный вихрь, боль и пламя.

Джин открыл глаза после вечности, проведенной среди огня и тьмы, чтобы обнаружить себя на полу у разбитого оклада. Курильницы погасли, искрящий всеми оттенками пурпура камень исчез.

Лишь тогда он понял, где ошибся. Но было поздно.

А потом был звук шагов, гулко разнесшийся по пустому пространству. И крик: «Хватай вора!»

Отрывистые голоса из-за стены прервали рассказ самханца. Джин вздрогнул.

— Солдаты… — На его лице появилась упрямая обреченность. Ладонь сжала рукоять танто. — Вам лучше уйти.

Мия вскочила.

— Что ты будешь делать?

— То, что должен. Уходите, я попробую их задержать.

Мия замерла. Вот и все. Сейчас можно сбежать. Пусть самханец сам разбирается с воинами наместника. Со сломанной ногой и одним лишь ножом ему не выстоять против десятка самураев. И тут не будет вины Мии. Ей не потребуется ничего решать. Джин знал, на что шел, когда проник в храм, чтобы уничтожить святыню ее народа.

Но это было неправильно. Нечестно. Несправедливо.

Он же говорил правду. Она сама видела, как самханец клялся на крови. То, что он сделал, спасло жизни десятков тысяч людей. И жизнь Мии. И Дайхиро…

Но что она может сделать, если вот-вот в храм ворвутся самураи?

Отвлечь их? Но как?

— Погоди воевать, калека, — фыркнул тануки.

Оборотень просеменил к бамбуковой стене за алтарем, нажал что-то, дернул вбок деревянную панель, открывая темный проем.

— А ну, полезай сюда, — скомандовал он. — И ты, Мия-сан.

Самханец не стал тратить время на споры. Дернул Мию за руку, увлекая за собой в узкую дыру.

Внутри было тесно. Невероятно тесно, пахло сырым камнем и плесенью.

Руки мужчины обхватили ее за талию, легли на спину. Скрипнула панель, отсекая их от остального храма, и Мия осталась в темноте, зажатая меж каменной стеной и горячим мужским телом.

— Ай, здравствуйте, господа самураи! — раздался из-за стены жизнерадостный голос тануки. — Давненько ко мне не заглядывали такие благородные воины. Люди совсем забыли храм и старого Дайхиро. Что за времена, что за нравы? Никому уже нет дела до духов гор, никто не приходит испросить удачи. Стоит ли удивляться, что народец живет так бедно и какой год неурожай? Духи, знаете ли, тоже любят внимание, а как иначе. Вот, помнится, в мое время…

— Кто ты такой? — Мия узнала голос низенького лейтенанта. Сейчас в нем не было подобострастия, как в разговоре с Такухати. Только подозрительность. — Нам сказали, что храм давно заброшен.

— Да! Да! — возопил тануки, и Мия улыбнулась, представив, как он в возмущении потрясает лапами, сетуя на вселенскую несправедливость. — Заброшен, господа самураи! В совершеннейшем запустении! Вы только посмотрите на это безобразие. Не крыша — сплошные дыры. А знаете, когда я в последний раз получал подношения? Почти месяц назад! Ну что за мерзкий, жадный народец пошел нынче в деревнях, ну как тут не разгневаться духам, вы мне скажите!

Горячее дыхание Джина обжигало шею. В узкой и тесной нише, где когда-то хранились курильницы и циновки, едва доставало места для одного. Мия обхватила мужчину за плечи, прижимаясь к нему. Только бы Дайхиро сумел отвлечь солдат! Только бы задурил им головы!

— …мы ищем самханского шпиона, — доносились голоса из-за тонкой панели. — Ты не видел его, монах?

— Шпио-о-она? — Дайхиро очень убедительно испугался. — Ужас какой! Самый настоящий шпион? Здесь, в моем храме, господа самураи?

От Джина пахло лекарственной мазью, костром и еще почему-то морской солью. Прядь волос пощекотала шею Мии. Он сжал ее в объятиях чуть крепче, и Мия подумала, что ему, наверное, больно стоять. Она уткнулась носом в обнаженное плечо. От вынужденных объятий, от странной близости или просто от того, что он такой горячий и сильный, ей стало жарко. По коже пробежала возбужденная дрожь.

Тишина. Голоса за тонкой стенкой, хриплое дыхание над ухом, почти обнаженное тело, в которое нужно вжиматься, легкое прикосновение губ к ее шее.

— … Ай, не рассказывайте такие ужасы на ночь глядя! Неужели самханцы совсем потеряли стыд и взялись обкрадывать богов? О, какое возмутительное коварство!

Она не удержалась и нервно фыркнула. Еле слышный шепот — тсс! — коснулся уха вместе с опаляющим дыханием. От страха или чего-то иного, чему она сама не решилась бы дать названия, сладко и жутковато ныло внизу живота.

Почему? Почему это так невозможно приятно — стоять с ним в тесном объятии, когда лишь тонкий слой подгнившего дерева и болтовня оборотня защищают их от солдат наместника?

— Это сушилось во дворе, лейтенант.

— Ай, это просто моя старая одежда. Она нужна вам, господа самураи? Неужели воины сёгуна настолько обеднели, что станут отбирать у бедного отшельника его обноски?

Голоса удалялись и приближались. Тануки суетился. Прыгал по храму, возмущался, требовал немедленно найти и арестовать шпиона, а заодно призвать здешних крестьян к порядку, чтобы вспомнили страх и стыд и начали снова баловать горных духов подношениями «как раньше».