Варвара Шихарева - Леовичка Страница 21

— Хорошо пела — с душой… Твой отец «Лисом» служит? Да?

Я сглотнула внезапно вставший поперёк горла комок:

— Служил… Он погиб, когда мне одиннадцать было…

— Ясно… — кивнул крестьянин и немедля перескочил на другую тему, принявшись рассказывать о каком-то своём знакомом, который тоже когда-то служил… Поначалу я его ещё внимательно слушала, но голос крестьянина действовал как-то усыпляюще — где-то через час я снова прижалась к Ирко, закрыла глаза… И как-то сразу и крепко уснула…

В первые мгновения после пробуждения я не сразу сообразила, что происходит. Мерное покачивание… Пахнущее смолой и мёдом сукно, о которое трётся моя щека… Чьё-то ровное, тихое дыхание…

— Ирко! Ты опять!.. — Сообразив, что меня снова куда-то несут, я попыталась высвободиться, но Ирко лишь плотнее прижал меня к себе.

— Тише, Эрка. По лесу тоже босиком ходить не стоит…

— По лесу?! — Я перевела взгляд на окружающие нас деревья… Сгустившийся вокруг сумрак указывал, что уже поздний вечер… Это же сколько времени я проспала?..

— Ты лёгкая — можно до утра нести и не почувствовать, — поспешил успокоить меня Ирко и тут же неожиданно добавил: — И поёшь точно весничка…

— Ну, это смотря с кем сравнивать… — вспомнив эту маленькую, но звонкую птичку, я неожиданно засмущалась и снова уткнулась лицом в куртку Ирко, а тот тихо заметил:

— Ну, вот и пришли…

Увидев массивный бревенчатый дом, я едва не спросила, зачем он принёс меня к себе, но вовремя прикусила язык. Ясно же, зачем: не зря меня Кветка с утра напутствовала не возвращаться сегодня домой и ни о чём не беспокоиться. Первая брачная ночь спешки и чужих глаз не любит…

Ирко внёс меня в дом на руках и, миновав большую горницу, зашёл в одну из боковых. Осторожно опустил на застеленную пёстрыми одеялами кровать. Подошёл к столу и зажёг свечу. Потом присел рядом со мной… Его дыхание, до того спокойное и мерное, неожиданно переменилось, став частым и каким-то прерывистым, и я, почему-то испугавшись этой перемены, судорожно впилась пальцами в одеяло.

— Ирко… Принеси мне воды, пожалуйста… Только холодной — из колодца…

— Сейчас… — Ирко вышел, а я ещё раз огляделась: и сам дом, и его внутреннее убранство полностью соответствовали своим хозяевам — всё большое, основательное, тяжёлое… Не моё и не для меня — даже кровать, на которой я сижу, слишком большая. Мне в ней, как в стогу, потеряться можно… Горло словно бы сжала чья-то рука, стало душно и невероятно тяжело, и я поспешила снять с шеи многочисленные бусы. Полегчало, но совсем немного, и я недолго думая принялась расплетать косу… Провела пальцами по волосам, разделяя пряди, тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам…

— Звёздочка моя… — Я подняла глаза и увидела, что Ирко уже стоит в дверях, судорожно сжимая в руках ковшик с водой, — лицо его как-то странно изменилось, а глаза словно бы затуманились… Сообразив, куда он смотрит, я попыталась поправить окончательно сползшую с плеча рубашку, но Ирко, отставив воду на стол, уже шагнул ко мне.

— Нет… Не прячься больше… — Услышав этот до странности охрипший голос, я замерла, опустив голову, а Ирко сел рядом, провёл рукою по моему оголившемуся плечу, по груди. — Горлинка моя, я так ждал…

Оборвав себя на полуслове, он зарылся лицом в мои волосы, потом вновь отстранился.

— Ты сейчас такая красивая — ещё бы цветы в волосы, и от Лесной Хозяйки не отличить…

Я изумлённо взглянула на явно объевшегося белены парня.

— Полно, Ирко… Разве ты её видел?!

Вместо ответа Ирко с силой прижал меня к себе, а его губы впились в мои. Я испуганно рванулась, но это привело лишь к тому, что в следующее мгновенье я оказалась вжатой в перину, а Ирко навис надо мною сверху… Исступлённое лицо, хриплое, отрывистое дыханье… И взгляд — хмельной, страшный…

— Ирко… — отчаянно прошептала я, но прежний тихий и ласковый парень так и не вернулся, а нависший надо мною незнакомец почти простонал:

— Горлинка…

Разорвав завязки моей и без этого уже съехавшей дальше некуда рубашки, Ирко начал судорожно целовать оголившуюся грудь. Я, уперевшись ладонями ему в плечи, попыталась оттолкнуть его от себя, но потом замерла, вовремя вспомнив, что теперь он мой муж… Он имеет полное право взять то, что хочет, и я обязана ему подчиниться…

Часто задышав, Ирко ещё больше навалился на меня, его рука скользнула вниз… Боль, острая и резкая, заставила меня сжать зубы и выгнуться дугой, а перед моими глазами вновь возникла та заполненная амэнцами комната и распластанные на полу сестра и мать… Но теперь я не наблюдала за происходящим со стороны — я сама оказалась рядом с ними, а движения насильников сливались воедино с колебанием бёдер Ирко… От этого мне стало не только больно, но ещё и горько, а из глаз сами собою побежали слёзы. Я плотно зажмурилась, но это не помогло — щёки почти мгновенно стали мокрыми от солёной влаги… Ирко выгнулся, а потом со стоном повалился на меня, уткнулся лицом в мою щёку…

— Эрка? — Почувствовав, что меня больше не держат, я перевернулась на бок и, подтянув колени к подбородку, обхватила их руками. Всё закончилось — на моих бёдрах засыхала кровь, и хотя её было немного, я чувствовала себя полностью разбитой и опустошённой… Неживой…

— Эрка… — Рука Ирко скользнула по моей щеке. — Не плачь… Девушкам в первый раз всегда так…

— Знаю… Прабабка говорила… — Я уткнулась лбом в колени, но Ирко, наклонившись надо мною, попытался заглянуть мне в лицо.

— Настолько плохо было? Прости, я не знаю, как можно, чтоб не так больно… Я не хотел!.. — Из голоса моего мужа уже исчезли так напугавшие меня ноты — это снова был прежний Ирко… Ну, разве что донельзя растерянный и виноватый… Где-то в глубине души я понимала, что в произошедшем повинен не только он один, но сказать ему этого так и не смогла, расплакавшись уже не потихоньку, а в голос…

Остаток ночи Ирко провозился со мною, точно с малым ребёнком: утешал, вытирал слёзы, пытался отпаивать то водой, то медовухой. Укутывал в одеяло, если я начинала дрожать, и клятвенно обещал, что теперь не прикоснётся ко мне до тех пор, пока я сама ему этого не позволю… Уснули мы далеко за полночь — когда я окончательно успокоилась, Ирко подгрёб меня к себе вместе со всеми одеялами и уткнулся носом в мою макушку.

— Ты меня простишь? Хоть когда-нибудь…

Я закрыла глаза и сонно вздохнула:

— Уже давно простила… — Я не врала. На Ирко и в самом деле невозможно было долго сердиться…

Несмотря на такое совсем нерадостное начало семейной жизни, постельные дела у нас с Ирко со временем наладились. В следующий раз я подпустила к себе мужа аккурат через неделю — мы с матерью уже полностью перебралась в дом Ирко, и я успела хоть немного обвыкнуться на новом месте. Окружающая добротная массивность уже не давила на меня так, как в самом начале, да и сам Ирко крепко держал данное мне обещание, ни словом, ни делом не позволяя себе лишнего.