Роберт Сальваторе - Хребет Мира Страница 21

— Тебе не слишком-то все это нравится, — заметил Дони.

Меральда сжала губы и поплескала рукой в остывающей воде.

— Лорд Ферингал тебе не нравится?

— Я его не знаю, — с жаром ответила девушка, — и он меня не знает. Совсем не знает!

— Но он хочет узнать, — возразил Дони. — Считай это за лучший комплимент.

— А принять комплимент разве значит уступить тому, кто его сделал? — язвительно спросила Меральда. — И выбора у меня не остается? Тебя хочет лорд Ферингал, ступай, так, что ли?

Теперь она плескалась в воде не взволнованно, а ожесточенно, и случайно обрызгала Дони. Отец рассердился, но девушка поняла, что не из-за воды, а из-за ее отношения к происходящему. Отец схватил ее за руку и с силой повернул лицом к себе.

— Нет, — резко ответил он. — Ферингал — хозяин Аукни, человек больших возможностей, человек, который может вытащить нас из грязи.

— Лучше уж я буду грязной, — огрызнулась Меральда, но отец оборвал ее:

— Он может вылечить твою мать.

Эффект был такой, как если бы он со всей силы ударил ее кулаком в лица Она смотрела на отца, едва его узнавая, — обычно сдержанное лицо исказилось болью и отчаянием, и девушка всерьез испугалась.

— У тебя нет выбора, — снова сказал он нарочито бесцветным голосом. — Мама совсем слаба, скорее всего, она не доживет до весны. Ты пойдешь к лорду Ферингалу и будешь вести себя как дама. Смеяться над его шутками, восхвалять его щедрость. Ты это сделаешь ради мамы, — закончил он упавшим голосом. Он встал, повернулся к выходу, и Меральда заметила, как влажно блеснули глаза отца. Ей все стало ясно.

Поняв, насколько сейчас тяжело ее отцу, Меральда постаралась настроиться на то, что ее ожидало, справилась с собой и смогла спокойнее воспринять жестокий поворот судьбы.

Солнце садилось, и небо приобрело глубокий синий цвет. По дороге внизу проехала карета и остановилась возле жалкого домика Меральды. Девушка вышла из дому, и даже с такого расстояния было видно, какая она красивая, — она была похожа на сияющий бриллиант, блеск которого не затмевала даже подступавшая мгла.

Его бриллиант. Достойная награда за красоту его души, а не игрушка капризного хозяина Аукни.

Он представил себе, как она садится в карету, а лорд Ферингал тянет к ней руку, гладит и ласкает. Представив себе эту картину, юноша чуть не закричал. Карета покатила обратно, к далекому замку Аук, увозя с собой Меральду, в точности как он нарисовал себе чуть раньше. Это было все равно как если бы лорд Ферингал влез к нему в карман и украл последнюю монету.

Яка еще долго в тоске сидел на покрытом торфяной пылью холме, беспрерывно теребя волосы и проклиная свой несчастный жребий. Он был настолько поглощен самим собой, что чуть. не подскочил, услышав девчоночий голос:

— Я знала, что ты будешь неподалеку.

Яка открыл затуманенные слезами глаза и увидел уставившуюся на него Тори Гандерлей.

— Так и знала, — поддразнила она его.

— О чем ты?

— Ты слышал, что сестру позвали на ужин, и пришел убедиться, — рассудила Тори. — И все сидишь и смотришь.

— Твою сестру? — с деланным недоумением переспросил Яка. — Да я каждый вечер сюда прихожу.

Тори отвела от него глаза и посмотрел на дома, на свое жилище, окно которого было ярко освещено изнутри огнем очага.

— Надеешься увидеть через окно голую Меральду? — хихикнула она.

— Я прихожу сюда с наступлением темноты, чтобы быть подальше от света и огней, — с достоинством ответил юноша, — И подальше от докучливых людей, которые не способны понять.

— Что понять?

— Истину, — загадочно ответил юноша, надеясь, что его слова прозвучат весомо.

— Какую истину?

— Истину жизни, — отозвался Яка.

Тори долго не сводила с него глаз, и на ее личике появилась озадаченная гримаса. Потом она снова взглянула на свой дом.

— Да ну, я думаю, ты просто хочешь увидеть голую Меральду. — повторила она и весело помчалась по тропинке вниз.

«Она всласть посмеется над ним вместе с Меральдой», — подумал Яка. Он снова испустил тяжелый вздох, а потом направился вверх по склону холма, где было еще темнее.

— Будь проклята эта жизнь! — выкрикнул он, воздев руки к выходящей на небо полной луне. — Проклята, проклята, и прочь от меня, мирские соблазны! О, жестокая мука: жить, когда недостойный собирает мои плоды. Когда справедливость низринута в волчью яму! Когда достоинство определяет случайность рождения! О, лорд Ферингал припал к груди Меральды! Будь проклята эта жизнь, прочь!

И он завершил свой импровизированный стих, упав на колени и закрыв ладонями мокрое от слез лицо, и стоял так долго-долго.

Но постепенно гнев вытеснил жалость к самому себе, и Яка решил немного переделать окончание:

— Если справедливость низринута в волчью яму, — снова произнес он, и голос его задрожал от гнева:— Если достоинство определяет случайность рождения. — Теперь на его красивом лице появилась улыбка. — Негодный Ферингал припал к груди Меральды, но этот цветок ему не сорвать!

Юноша неуверенно встал и снова посмотрел на полную луну.

— Клянусь, — решительно проговорил он и еще раз с пафосом добавил: ~ Будь проклята эта жизнь! — и пошел домой.

Меральда все терпеливо сносила, вежливо отвечала на вопросы и избегала смотреть в глаза явно недовольной леди Присциллы Аук. Темигаст же понравился девушке, в основном потому, что развлекал всех рассказами о своем прошлом и прежнем хозяине замка, отце Ферингала, благодаря чему разговор не умолкал. Темигаст даже незаметно подсказывал Меральде, какой из серебряных приборов на столе для какого блюда предназначен.

Сам молодой хозяин Аукни, сидевший напротив и не сводивший с нее глаз, не произвел на девушку никакого впечатления, но зато ее очень интересовали все изысканные яства, что предлагали ей слуги. Неужели в замке Аук каждый день так едят? Цыплята и рыба, картофель и какие-то особые приправы — лакомства, которых Меральда даже не пробовала прежде.

По настоянию лорда Ферингала после ужина все переместились в гостиную — удобную квадратную комнату без окон, расположенную на первом этаже замка, в самой середине строения. Толстые стены защищали от пронизывающего ветра с моря, а в громадном камине, наполняя комнату уютом и теплом, пылал огонь, почти такой же большой и жаркий, как костер во время праздников на площади.

— Может, вы хотите поесть еще, — предложила Присцилла тоном, в котором не было даже намека на радушие. — Я прикажу служанке подать.

— О нет, миледи, — ответила Меральда. — В меня больше ни кусочка не влезет.

— В самом деле, — отозвалась Присцилла. — Вы несколько перестарались за ужином, не правда ли? — спросила она, напустив на некрасивое лицо приторную улыбку. По сравнению с сестрой лорд Ферингал казался Меральде почти очаровательным. Но только почти.