Анатолий Дроздов - Золотые апостолы Страница 21

Я не доживу. Рак опять заворочался в голове, больно щипая клешнями… Я слишком много писал. Опиум, мне нужен опиум… Доминик! Доминик…

Часть вторая

Замурованные

1

Жировая складка под подбородком у него набегала на воротник форменной рубашки, почти закрывая его целиком. Широкое, как блин, лицо, невыразительные маленькие глазки, грузная фигура… Невольно представилось, как он, крякнув, выпивает в один дух полный стакан водки, и закусывает, откусывая прямо от ломтя сала. Еще и луковичку с хрустом… От таких мыслей засосало под ложечкой — я ничего не ел с утра.

Он отодвинул бумаги, которые только что читал, и посмотрел на меня. Взгляд невыразительный, тусклый. Авторы детективов любят наделять своих сыщиков пронизывающим взглядом, от которого подозреваемые ежатся и сходу раскалываются. Они не видели глаз начальника милиции Горки.

— По вашей вине произошло дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом, — ровным голосом сказал он.

— По моей вине?

— Здесь все написано, — тронул он толстыми пальцами лежащие на столе бумаги. — Превышение скорости, создание аварийной обстановки.

— А кто замерял скорость? Есть протокол?

Он взглянул на меня с любопытством.

— Протокола нет. Но и так все ясно: выезд на высокой скорости на перекресток перед движущимся транспортом…

— Между прочим, я двигался по главной дороге. И водитель фуры обязан был уступить.

— Не надо демагогии! — воскликнул он сердито. — По вашей вине погиб человек!

— И он, конечно, соблюдал правила. Ехал на дозволенной скорости и не создавал аварийной обстановки…

— Слушай ты, столичная штучка! Ты будешь меня учить?! — он аж привстал.

— Я просто сообщаю факты. Они, кстати, есть в протоколе. Я вынужден был спасаться от придурка, который вмазался в фуру, потому что гнался за мной, стреляя из обреза. Убегать от убийцы — преступление?

— А кто видел, что он в вас стрелял?

«Видели»! — хотел сказать я и прикусил язык. Не хватало, чтобы они потащили на допрос Дуню. Ее и так трясло целый вечер, дед Трипуз даже вынужден был шептать над ней, как над Ритой. Вместо ответа показал ему забинтованную руку.

— Вот!

Только по приезду я увидел, что одна из дробинок, влетевшая в салон, распорола мне предплечье, залив его кровью. Дед Трипуз пошептал над раной, кровь сразу унялась, остался лишь недлинный розовый след. Его можно было и не бинтовать, но пришедшей в себя Дуне очень хотелось.

— Это ничего не доказывает.

— А след от выстрела на машине? В нее что, из рогатки попали?

— В машине погибшего никакого обреза не обнаружили. Может, вы сами выстрелили. Чтобы скрыть вину.

У меня перехватило дыхание. Он смотрел с видимым торжеством. Ах, вы так!

— В деле есть протокол осмотра машины?

— Да.

— Фамилия сотрудника, проводившего досмотр, указана?

— Зачем она вам?

— Для заявления в прокуратуру. Сокрытие улики по уголовному делу, является служебным преступлением.

Серый блин передо мной стал багровым.

— Слушай, умник! Ты в Горке третий день, а у меня уже два трупа! Кто следующий? Ты, вообще, зачем сюда приехал? Вот тебе твои права, — он бросил на стол запаянный в пластик прямоугольник, — и чтоб духу твоего в Горке не было! Забирай эту свою журналистку — и дуй!

— Не могу, — кротко ответил я, забирая свое водительское удостоверение. И добавил, видя, что лицо его начало чернеть: — Следователь прокуратуры, велел находиться здесь. В противном случае обещал вернуть в наручниках.

— Наручники можно надеть и сейчас…

— Ну да, конечно. У меня в карманах найдут пакетик с героином, еще парочку обнаружат при обыске в машине…

— Это у вас в столице, может, и подбрасывают наркотики, — привстал он, — мы здесь обойдемся и без них…

— Минуточку!

Он недоуменно замер. Я достал из кармана сотовый телефон, нажал на клавишу с изображением раскрытой книжки. Пробежал указателем по списку. Протянул аппарат ему.

— Что это?

— Телефон одного человека. Обратите внимание на фамилию и инициалы. Он просил при случае звонить, не стесняясь. Пожалуйста, нажмите на зеленую кнопочку! Сообщите ему, чем я вам не нравлюсь, и почему вы решили меня задержать.

Он взял телефон, как гранату на боевом взводе. Поднес к глазам. У меня на трубке большой дисплей, и фамилия «Павленко» была видна хорошо. Тем не менее, он рассматривал ее с минуту. В одно мгновение палец его уже было завис над кнопкой вызова (я внутренне сжался), но потом все же отполз в сторону. Вот бы порадовался Владимир Петрович Павленко, мой научный руководитель, звонку! Сказал бы сердито: «Посадите этого бездельника — и надолго! На хлеб и воду! Может тогда у него, наконец, найдется время для диссертации!..»

Когда ты носишь погоны, фамилия начальника, вытесняет из сознания другие такие же. Я это усвоил еще подростком. Отец, услышав от кого-то «Иванов», настораживался, как перед объявлением войны. Он знал своего комдива, а все остальные Ивановы для него существовали в другом мире. Начальник милиции Горки вряд ли слышал что-либо о профессоре Павленко. Зато он точно знает, какая фамилия у министра внутренних дел.

Он осторожно вернул мне телефон. Мрачно уселся обратно в кресло. Притих. Я понимал, о чем он сейчас думает. Если у столичного хлыща забит в телефонном справочнике домашний номер министра (который тот, естественно, не раздает каждому встречному)… Я сидел гоголем, соответствуя моменту. Совесть у меня была чиста — я не соврал. И мало ли, если кто чего подумал…

— Разберемся!

Он закрыл папку с бумагами и бросил ее на край стола. Окинул меня тяжелым взглядом.

— И все-таки я рекомендовал бы вам уехать. Если нужно, я поговорю со следователем. Показания ваши по убийству Ломшик уже вряд ли понадобятся до суда, а если тут что выяснится, — он коснулся пальцами папки, — вызовем. Хотя, думаю, здесь, действительно, нет вашей вины, — голос его в этот раз звучал на удивление миролюбиво, я даже поразился. — Неладное что-то происходит в Горке, — вздохнул он, — а ваше присутствие, Аким Сергеевич, только все запутывает. Ввяжетесь еще куда-нибудь… Мы тут сами разберемся.

Передо мной сидел озабоченный проблемами родного города человек, и, если бы не недавняя наша перепалка, я и в самом деле поверил бы ему. Но только что меня грубо и беспардонно выпихивали из Горки. И мне очень хотелось узнать почему.

— Я подумаю.

— Подумайте, — отрывисто сказал он и хлопнул рукой по папке с делом, давая понять, что разговор закончен.