Владислав Русанов - Серебряный медведь Страница 21

– А не боишься?

– Боюсь. За тебя боюсь. Местным кентавр в диковинку. Так что я пойду к людям один.

Желтый Гром поднял глаза к небу и воскликнул что-то на своем языке, напоминающем конское ржание.

– Вот только не надо… – поморщился Антоло. – Отбирать у меня нечего. Да и не враг я им. Из имперской армии я дезертировал. А значит, теперь я и тельбийцы на одной стороне. Только… – Он вздохнул. – Говорить-то я мастак. А как эту деревню найти?

Кентавр оскалился:

– Я, конечно, непривычный к лесам. Но в степи мне удавалось найти след сайгака, убегающего от стаи котов-охотников. Поищем…

Они зашагали на запад от старицы. Измученные и обессиленные. Почти утратившие надежду, но готовые бороться до конца. И человек, и его спутник. Ведь что бы там ни говорили о смелости и выдержке степных воинов, табальцы не зря слыли по всей Сасандре самым упрямым народом. Почти как бараны, на которых основывалось благосостояние их провинции.

Село Желтый Гром не увидел, а почуял.

Остановился, поднял ладонь в предостерегающем жесте. Втянул широкими ноздрями воздух.

– Дым.

Антоло принюхался.

– Ничего не чувствую.

– Ветерок во-он оттуда. – Конечеловек ткнул пальцем в березовую рощу, взбегающую по склону холма. – Дым хороший. Не пожар.

– Значит, деревня?

– Похоже.

– Ладно. – Молодой человек решительно одернул рубаху, смахнул рукавом грязь с левой штанины. – Жди меня тут.

Желтый Гром кивнул. Неохотно и как бы через силу.

– Если ты до вечера не вернешься, я иду следом.

Табалец взглянул на стоящее в зените солнце.

– А если я не успею отработать?

– Тогда бросай работу и приходи. – Толстые пальцы кентавра погладили ножны меча. – Завтра доделаешь.

– Ладно, – улыбнулся человек. Взмахнул рукой на прощание и пошел.

За березняком в самом деле виднелась деревня, с холма – как на ладони.

По сасандрийским меркам село небольшое, даже маленькое. Два десятка домов с овинами, сараюшками, хлевами, с высоко вздыбившейся жердиной «журавля» в середине. От леса деревню отделяла вырубка шириной шагов в сто пятьдесят. Кое-где на ней зеленели ровные прямоугольники – скорее всего, ботва. Что могут выращивать здешние селяне? Морковь, репу, свеклу…

Эх, сейчас бы выдернуть из земли крепкую толстую морковку, очистить от грязи несколькими движениям ножа и с хрустом откусить!

Антоло почувствовал, как рот наполняется слюной.

Подобраться незаметно, набрать полную пазуху корнеплодов – какие первыми под руку попадутся – и обратно, в лес.

Нет! Табалец мотнул головой.

Нельзя так.

Во-первых, воровать нехорошо. Даже если не поймают и не накостыляют по шее, будет стыдно перед самим собой. А это, пожалуй, даже хуже. А во-вторых, Желтый Гром, как и все кентавры, не ест растительной пищи. А значит, это будет подло по отношению к другу. Сам, выходит, нажрешься, а ему что, слюни глотать?

Антоло решительно зашагал вниз, к деревне.

Как бы так себя повести, чтобы сразу подружиться с местными жителями? Или по крайней мере расположить их к себе? Что говорить, если начнутся расспросы: кто, мол, откуда да зачем тут?

Эх, чего загадывать? Придумаем на ходу… Может, обстоятельства подскажут?

Проходя мимо ровных грядок, он все же не удержался и вырвал одну морковку. Маленькую. В две ладони[22] длиной. Потер о рукав, откусил, усилием воли заставляя себя жевать медленно, не давиться от жадности.

Вот и ближайшее подворье.

Горкой свалены березовые поленья. Около колоды небрежно брошен топор. Рядом свежие щепки. Хозяин, по всей видимости, решил переждать полуденную жару в холодке. Может, удастся договориться доколоть? За курицу или гуся?

Антоло подошел к колоде, поднял топор, провел большим пальцем вдоль лезвия. Так себе сталь. Наверное, часто точить приходится. А что еще можно ожидать от захолустья? Разве им отличный товар привезут?

Краем глаза парень заметил серую расплывчатую тень, метнувшуюся к нему от подпертого кольями сарая. Взмахнул топором. Лохматый кот с разорванным ухом отлетел в сторону, пронзительно замяукал, поджимая переднюю лапу. Оскалил желтые клыки.

– Ты что? – попытался образумить его Антоло. – Нельзя… Куда? Свой я…

Кот прижал уши, выгнул полосатую спину и атаковал. Он был хорошим сторожем и сполна отрабатывал кормежку и уважение хозяев.

Табалец заслонился топором. Почувствовал, как кривой, острый, словно рыболовный крючок, коготь рванул рукав.

– Пошел вон!

Еще прыжок. На этот раз зубы сторожа клацнули у самого колена.

Антоло начал медленно отступать, стараясь успокоить зверя голосом, но не забывая подставлять лезвие топора под стремительные выпады клыков и когтей.

– Да уйди же ты! Прочь!

Кот прыгнул парню на грудь. Ударил лапой, разрывая рубаху. Острая боль обожгла, заставила резко отмахнуться топором. Лезвие раздробило котяре нижнюю челюсть, вызвав еще один вопль. На этот раз это был крик боли и отчаяния.

Несмотря на тяжелую рану, зверь еще шевелился, пытался встать на ноги. Ворочался в бурьяне серым комком шерсти, обагренным алой кровью.

Антоло поднял глаза и увидел спешащих к нему людей. По их лицам он без труда прочитал, что встреча не заладилась.

Глава 5

Ранняя осень окутала Аксамалу ароматом яблоневых садов.

Слетающий с Верхнего города ветерок нес запах налитых сладостью круглых, лопающихся от сока плодов на улицы и площади, раскинувшиеся от крепостной стены до магистрата и Императорского университета. Ближе к порту царствовала вонь гнилой рыбы и прелой травы, сбивающейся из года в год под сваями причалов.

Поблизости от Гнилого ручья тоже пахло не благовониями. Еще бы! Ведь не одну сотню лет здешние хозяйки сливали в него помои, вываливали кухонные очистки и содержимое ночных горшков. Правда, черный мор, обезлюдивший едва ли не половину Сасандры, прошелся безжалостной косой по здешним кварталам и не оставил в живых ни одного человека. С тех пор никто ручей не загаживал. Просто некому было. Дома стояли пустые и потихоньку ветшали, разваливались. То в одном, то в другом здании оседала черепица. Ни коренные аксамалианцы, ни понаехавшие в последнее время в поисках заработка провинциалы селиться здесь не хотели. Даже посулы магистрата, обещавшего денежную помощь каждой семье, обосновавшейся в любом из брошенных домов, никого не соблазнили.

Иногда полуразрушенные здания занимали бродяги, вступившие в противоречие с имперским законом. Воры, убийцы, торговцы дурманом, привозимым из Айшасы. Ходили слухи о сектантах, которые якобы устраивают тут кровавые ритуалы, переходящие в разнузданные оргии. Обряды сопровождаются убийством похищенных младенцев, девственниц и домашних животных. Особенно котят. Особенно черных. Известно ведь – сваренный в кипятке черный котенок дает заклинателям демонов не меньше силы, чем освежеванная девственница. А отыскать его не в пример легче…