Алёна Кручко - Полуночные тени Страница 21

Шаг, другой, третий… Всякого я ждала. Что выпрыгнут из-за кустов, метясь в горло, виденные ночью зверолюди. Что провалится дно под ногой, расступится, затянет гостей незваных болотнице на обед. Что еще шаг — и перенесемся из пускай сумрачного, но все же дня, в родную нелюди ночь. Но — не того, что так и будем брести, хлюпая, в полном безмолвии (и когда успели птицы затихнуть?), в невесть откуда взявшемся тумане — брести незнамо куда, готовые к драке, но не умеющие найти врага. Видно, нелюдские чары оказались сильней полученного мною во сне пропуска…

Туман давил, с каждым шагом из-под ног поднималась волна тяжелого, странно затхлого запаха. Давно уж мне не бывало так страшно — не чужим, извне наведенным страхом, а самым обычным, своим. Хотелось вырвать руку из чужой ладони и бежать, бежать без оглядки, все равно куда, лишь бы отсюда подальше. Я обернулась к Эннису:

— Может, мы неправильно что-то сделали? Или не туда пришли?

— Туда, — качнул головой маг. Он тоже казался встревоженным, и мне стало совсем жутко. — Туда, Сьюз… ты правильно нас привела, я чую чары, сильные. А вот что пускать тебя эти чары не хотят — это да. Понять бы еще, почему.

— Думай, — из тумана показался Анегард. — Ты маг или сопля-недоучка?

Эннис вспыхнул.

Выпустил мои пальцы.

Туман разошелся клочьями, словно под порывом ветра. Я успела заметить, как грязные, вымокшие стражники мнутся, потеряв строй, с ноги на ногу; как изумленно оглядывается Гарник; как Рольф стирает с лица пот — за его ладонью остался грязный след. Мир вокруг истончался, расползался вместе с туманом, оборачивался другим — не то с лица на изнанку, не то с изнанки на лицо. Вместо орешника — старые кривые ели, вместо затянутой бурой пленкой стоялой воды — прелый хвойный опад. Взвизгнув, я схватилась за Энниса; почувствовала на своем локте чью-то железную хватку — Рольф? А в следующий миг…

Не знаю, что это было. Не так, как ночью — словно в огненную стену врезалась. Но похоже. Опалило душу тягучей болью, перехватило дыхание — и отпустило. Мельничным жерновом навалился на плечи побелевший Рольф. Эннис с коротким придушенным стоном упал на колени. Выхватив клинок, встал в боевую стойку молодой барон.

Из-под еловых лап, из сумрака нездешнего леса выныривали навстречу… они. Нелюдь, взвыл во мне страх. Свои, ответила ночная память — с печалью, жалостью и любовью. При свете дня они уже не казались тенями. Женщина, похожая на Гвенду, такая же красивая, с длинной косой — вот только в косе седины не по возрасту. Худой мальчишка лет десяти — двенадцати, с рыжими лохмами, со злым лицом. Мужичок — вылитый Броке, взгляд сам метнулся к его ногам в поисках вредной пегой сучонки… метнулся и вернулся к лицу, зацепившись за что-то неправильное. Я охнула: у этого Броке звериная желтизна затопила глаза, и острые лохматые уши шевелились, как у настороженного пса. А за ним шел парень с лицом вовсе нечеловеческим — вот только не могла я назвать его звериной мордой, не могла никак! Будто наяву виделись сквозь шерсть и клыки прежняя задорная улыбка, молодой румянец и глаза не волчьи, а обычные карие, теплые и ласковые.

Да что ж это со мной?!

Эти… свои … эта нелюдь поганая наших детей ворует, а я их жалеть буду?!

Подбитой птицей, сложив нетопыриные крылья, упал с неба еще один. Грянулся оземь меж нами и нелюдью, взвихрив еловый опад, шагнул к нам. Сощурил желтые рысьи глаза. От пристального взгляда словно пригоршня льда просыпалась за ворот.

Похожие на людей отступили назад, оставив перед нами совсем или почти совсем утративших человечий облик. Клыкастых, когтистых, мохнатых… много их было, десятка два, не меньше. И все равно, все равно — в каждом чудилось мне прежнее! Тенью, чужим воспоминанием… да что ж это за наваждение такое?!

Всхлип Рольфа привел меня в чувство. Засмотрелась! Наши-то как?

Да так же. Прошло, наверное, всего-то несколько мгновений…

Анегард оглянулся, крутнулся на месте, неловко, прочертив сапогами мокрый след. Обернулась и я. Баронской стражи не было. Ни Гарника, ни ребят. Там, за нашими спинами, стягивали круг эти, недозвери-нелюди, и в их глазах мне чудились вина, тоска и жажда.

— Эннис, — взвизгнула я, — сделай что-нибудь!

Маг только застонал. Зато Рольф, охнув, выпрямился. Вытер ладони — эй, об меня-то зачем?! — и перехватил поудобней выданный в замке боевой топор.

Я подскочила к Эннису, потянула на ноги:

— Вставай же, ну!

— Сейчас, — пробормотал он, — встану.

Вцепился в меня ледяными пальцами. Заворочался. Из носа его капала частыми каплями кровь, расплывалась алыми пятнами на мокрых рукавах рубахи.

— Давай же, — почти зарычала я. За спиной послышался мерзкий чавк — верно, Рольфов топор пошел в дело. Эннис выпрямился, посмотрел шалыми глазами через мое плечо, вскинул руку…

Разное рассказывали у нас в деревне о боевых магах. Будто и молниями швыряться умеют, и замораживать противника так, что вроде живой, а с места двинуться не может, и слепоту насылать… Или врали, или Эннису до таких умельцев еще учиться и учиться. Оглянуться я побоялась: хватило того, что на лице молодого мага разочарование быстро сменилось ужасом. Зашевелились губы — надеюсь, он чары плетет, а не молится! Молиться — это по моей части.

Кстати, да.

Помоги, Звериная матерь, беззвучно зашептала я. Охрани, Великая! Защити от злобы лютой, от клыков хищных, от…

Неведомая сила закрутила Энниса волчком, швырнула оземь. Мелькнуло перед глазами кожистое крыло, ударил по лицу ветер. Сморгнув слезы, я увидела вдруг Анегарда; его клинок располосовал клыкастого амбала и, похоже, застрял у того в ребрах. Нелюдь отшатнулся, рявкнул что-то, очень похожее на "побери тебя Старуха". Анегард прыгнул следом — и скрылся за спинами невесть откуда налетевших врагов. Не отобьется, обмирая, поняла я. На локте сомкнулась чья-то лапища, царапнула когтями. Я завизжала, развернулась, пнула вслепую.

— Не дергайся, дурочка, — прохрипел на ухо чужак. — Добром пойдешь, лучше будет.

И вовсе не то меня успокоило, что они говорить умеют; просто есть такие слова, на которые у человека ответ всегда наготове, и для меня это как раз "добром пойдешь". Впечатать колено в то место, что парни пуще глаза берегут, пяткой с маху стопу приголубить, а как согнется — сверху по шее наддать. Когти разжались, я отскочила, крутанулась, оглядываясь: куда бежать? Эннис, забыв мудреные чары, сцепился с кем-то мохнатым по-бабьи — за волосья; немудрено, что дурня тут же схватили в десять рук. Анегард отмахивался обломком меча от наседающего на него крылатого, а со спины к нему примерялись еще двое, и ясно было — вот-вот завалят. И только к Рольфу с его топором никак не могли подступиться. Кузнецов сын, хэкая, встречал быстрой сталью любого, кто приближался к нему слишком близко; похоже, и меня до сих пор не тронули потому только, что слишком близко к нему стою… У Рольфа, вспомнила я, Молотобоец в покровителях — хоть и мрачный бог, и боятся его люди почти как саму Старуху, а кузнецам помогает. Жаль, мало нас… прошли бы все, глядишь, отбились бы…