Айя Субботина - Шаманы крови и костей Страница 21

  - Еще можно уйти, - словно заговоренная твердила она. - С Иштаром все кончено, господин мой. Дасирийская империя скоро ляжет в руинах, как ей давно пророчили. Божья кара настигла это гнилое государство, но вам нет нужды принимать на себя его грехи. Пусть исходят предсмертными криками как те, кого их мечи раньше срока отправили в мертвое царство. Ваш дядя, наш мудрый царь Ракел, обязательно приютит вас, даже если для всех остальных беглецов земли Рхеля будут перегорожены непроходимым заслоном.

  Говорила она с жаром, слово за словом выплевывая из себя злость и ненависть ко всем дасирийцам. Но слова ее были разумными. После того, как поветрие стало расползаться по дасирийским землям, свои ворота закрыли многие города других граничащих с Дасирийской империей, государств. Даже всегда дружественный Тарем одним из первых наглухо закрыл все щели, через которые за стены города могли попасть беглецы. Ходили слухи, что люди, отчаявшись спастись и попасть в город мирным путем, собирались в разбойничьи отряды и пытались брать стены штурмом. Расчетливые таремцы берегли стрелы, зато не жалели кипящей смолы. Живии говорила, что Тарем вскорости начнут называть Смоляной горой, такими черными сделались его стены.

  - Мне нужно поговорить с дядей. - Регент с последний раз окинул взглядом вожделенный трон.

  В свете факелов казалось, что золото кровоточит. Престол давно не полировали, он потускнел и будто бы уменьшился вдвое, но регент желал сидеть на нем. Так же сильно, как и в тот день, когда впервые увидел его. Сидеть по праву, коронованным императором самой великой военной империи Серединных земель. Этот престол всегда предназначался ему. Шиалистан помнил мать, прекрасную и всегда печальную красавицу Бренну: каждую ночь она приходила пожелать ему спокойной ночи, разогнать молитвами злых духов. Когда Шиалистан спрашивал, отчего она грустит, мать гладила его по голове, целовала в лоб, и говорила: "Скоро ты станешь императором, родной, и тогда все мои печали развеются". Иногда регент ловил себя на мысли, а стал бы он так добиваться золотой трон, если бы не материнские посулы и дядина настойчивость?

  Жемчужины в золоте хитро подмигнули ему, мол, знаем мы, что ты думаешь, рхельский шакал.

  - Пойдем, - Шиалистан первым шагнул к двери.

  Черная дева послушно последовала за ним. Звуки шагов стали им спутниками. Где-то над головой регента раздавались предсмертные крики женщины. В перерывах между стонами боли, она жарко молилась Солнцеликой на эфратийском. Должно быть, хворь передалась рабыням, которые не успели сбежать. Регент быстро преодолел ту часть галереи, где голос умирающей был слышен больше всего, спустился по извилистой лестнице, что привела его в длинный трофейный зал. Шиалистан очень надеялся, что на его пути не встретиться ни одной живой души, но боги отвернулись от просьб рхельца.

  Первый страж - Шиалистан вдруг понял, что не помнит его имени - а с ним вместе - военный советник Фраавег. Оба дасирийца надрывали животы над какой-то шуткой, перемежая слова похабной бранью. Их будто вовсе не заботил ни покойник, лежащий всего в десятке шагов, ни появившийся рхелец. Фраавег что-то сказал Первому стражу, тот смачно треснул по эфесу меча и оба снова разродились смехом. Живии выступила вперед, но регент остановил ее. Сейчас ему меньше всего хотелось прикрываться женщиной, пусть бы и звалась она Черная дева. Проглотив неуверенность, Шиалистан поравнялся с ними, и откашлялся, нарочно громко и вычурно.

  - Шиалистан, наш славный регент! - Первым отреагировал Первый страж. Он отвесил поклон.

  Фраавег ограничился молчаливым кивком и ладонью у груди - простая вежливость, которой следовало уважит воина или кого-то из мелкой знати, но никак не человека, что заправлял делами в государстве.

  Шиалистану такая вольность пришлась не по душе. Пусть он теперь мелькая сошка в их глазах, но он по-прежнему оставался законным смотрителем престола. У этих ослов может быть на то иное мнение, но поклоны бить они обязаны, как говаривал дед. Чем ниже гнут спины, тем чаще помнят, кто их хозяин. Шиалистан жалел, что мудрого родственника нет рядом - дед, хоть и был в императорском замке желанной фигурой, держался особняком, лишь изредка навещая внука, в каждый свой визит щедро одаривая его мудростью, золотом и сплетнями. Но с назначением Фраавега их отношения ухудшились. Дед негодовал и недоумевал, как мог Шиалистан пустить себе за спину ядовитого гада, а регент не мог дать вразумительный ответ. Скажи он про шантаж дасирийца - пришлось бы говорить и об остальном. А в то мгновение, когда регент подсыпал порошок в кубок бывшего советника, он дал себе обещание - никогда и ни единой живой душе не признаваться в содеянном. Так он, по крайней мере, будет знать, что тайна умрет вместе с ним. И все же, несмотря на все предосторожности, Шиалистану то и дело чудился шепот в спину: убийца, убийца... "А если бы ты знал, что порошок принесет хворь - отказался бы от задуманного?" - множество раз спрашивал себя рхелец. И каждый раз не давал себе ответить.

  - Кто-нибудь из вас позаботиться о том, чтобы прибрать из-под ног мертвяков? - Шиалистан невольно потянулся подбородком, чувствуя себя недорослью рядом с дасирийцами. - А тебе, Страж, должно было с детства взять за привычку подтирать за собой. - Видя, что тот не понимает, о чем идет толк, пояснил: - У моей спальни выпотрошенная жертва твоей забавы валяется. Распорядись, чтоб прибрали, а то мне еда в глотку не лезет, когда кишки рядом смердят.

  - Я не раб какой-то, чтоб полы тереть. - Первый страж нахмурился. Слова пришлись ему не по душе, но он старательно делал вид, что его не пронять такими мелкими колючками.

  Но Шиалистан потешился и на его мигом скисшую рожу.

  - А я не свинья, чтоб жрать там, где нагажено, - осадил Стража Шиалистан. И как, к харстовой матер, его зовут?! Регент знал, что не следовало бы дразнить обоих таким тоном, но если он теперь склонит голову, тогда уж никто не станет гнуть перед ним свою. - Позаботься об этом, а я позабочусь о том, чтобы тебя не вздернули, когда боги отведут от Дасирии хворь.

  О чем подумал Первый страж, для Шиалистана осталось загадкой. Его лицо будто закаменело, но снова поклонился и вышел, чуть не налетев плечом на Черную деву. Регент видел, какими взглядами они обменялись, и положил себе не забыть обременить Живии какой-то заботой, а то она, чего доброго, ухватить за этот толчок как за повод вызвать дасирийца на поединок.

  - Как продвигаются поиски наследника? - Фраавег широко улыбнулся, облизав гниловатые зубы. Сукровица сочилась из трещин на вздутых деснах, и дасирийцу будто бы приходилось по вкусу то и дело смаковать ее кончиком языка.