Денис Юрин - Война Страница 21

Гадать можно было долго, но правды все равно не узнать, пока неторопливые события не разовьются до своего логического и явно скорого конца. Пока же Аламезу и его солдатам оставалось только тихо сидеть и ждать, молясь о том, чтобы, судя по доносившимся до ушей звукам, уже приближавшийся конвой прошел мимо. Нет, конечно, Дарк подумывал, чтобы проскользнуть за спинами не очень-то и бдительных стражей, но это было еще рискованней, чем просто затаиться. В случае обнаружения их, естественно, прикрыли бы. Всего три бесшумных выстрела из кустов, всего три сдавленных хрипа, и вот возле лошадей три бездыханных трупа, однако увести лишившихся хозяев коней и оттащить тела в лес всяко не успеть. В ушах моррона уже нарастал неприятный звон кандалов и колодок.

Любая колонна пленных – всегда зрелище, преисполненное скорби и печали: одни обреченно бредут на смерть, скорую, в виде виселицы у дорожной обочины, или долгую, мучительную, в сыром каземате или на душной каменоломне. На лицах каторжников всегда видна печать обреченности и уныния. Не более радостны лики и конвоиров, ведь им каждый день на протяжении долгих лет приходится созерцать одну и ту же невзрачную картину и каждый миг бояться, что обезумевшие узники устроят мятеж и попытаются придушить их цепями иль впиться в глотки зубами, единственно доступным пленнику оружием. Любой конвой напоминает похоронную процессию, но с той лишь разницей, что покойнички пока еще живы, а провожающие их в последний путь не собираются говорить прощальных речей да пить вино за их упокой.

Все конвои военной поры одинаковы. Впереди едут командир и его охранники на сытых конях. По бокам процессии лениво шествуют неусыпные стражники, обожающие слушать собачий лай вместо пения да пронзительный свист плеток, плавно переходящий в удары о плоть и тихие стоны. В центре устало бредет серая-пресерая масса в несколько сотен косматых голов, источающая удушливый аромат, а замыкают шествие сборщики трупов, те, кто добивает выбившихся из сил да спихивает их отощавшие тела на обочину. Все конвои военной поры одинаковы, но, как оказалось, только не этот…

Стражников было немного, не более полусотни, причем основную массу, к радости Дарка, составляли пешие конвоиры. Однако, в отличие от посланных в дозор, надсмотрщики были хорошо вооружены: в боевых доспехах, со щитами и с настоящим оружием вместо обычных коротких мечей да плеток. Стражников было необоснованно много, учитывая то, что вели они не более двух десятков изможденных, израненных, валившихся через шаг с ног пленников. Собак не было, поэтому и лая было не слышно, а роль сторожевых псов исполняли прирученные волки, которых шеварийцы вели на цепях. Хвостатые стражи не лаяли, только щерили пасти да смотрели на едва передвигающее ногами мясо алчными, голодными глазами. Удивило Аламеза и то, что толпа заключенных не походила на серую, однородную массу. Она была пестрой, многоцветной, хоть краски одежд уже успели выцвести и потускнеть от грязи и дождей. Обветшалые, протертые да рваные хламиды, обильно покрытые грязью и кровью, бесспорно, еще недавно были герканскими военными мундирами. Не без труда Дарк узнал в жалком тряпье на еще более вызывающих жалость телах их носителей морскую форму военного герканского флота и красно-желтые мундиры родного мелингдормского полка.

«Так вот оно что! Вот и встретились! – пронзила мозг моррона тревожная, но в то же время и радостная мысль. – Это же защитники Кенерварда! Я их столько искал, так мечтал отбить! А фон Кервиц с ними! Эх, жаль, отсюда не разобрать лиц!»

Сидевшие до этого момента тихо солдаты не на шутку встревожились за командира и даже нарушили приказ, осмелившись привстать со скамей. Они не видели лица рыцаря, но потому, как напряглась под доспехами его спина и как захрустели костяшки пальцев под стальными перчатками, поняли, что он очень-очень взволнован… Им было не понять, чем вызвано беспокойство командира, ведь удача вроде бы вновь покровительствовала их троице. Конвой герканских пленников медленно тянулся по тракту мимо трактира, не собираясь останавливаться. Едущий впереди процессии шеварийский офицер в покрытых брызгах доспехах хоть и выглядел крайне уставшим, но торопился достичь столицы, видимо, конечной точки маршрута.

– На место! – хотел прошептать, но вышло, что прорычал сквозь зубы рыцарь.

Моррона бил озноб и одновременно мучил жар, не говоря уже о дрожи в пальцах и коленях. Такого волнения он давно не испытывал. Борьба между «хочу» и «надо» сводила с ума его мечущийся в агонии рассудок.

«Перебить сволочей! Навалимся разом, никому не уйти! Сперва всадников из луков перебьем, затем остальных перережем! – взывала к Аламезу душа, заручившись поддержкой неожиданно обострившихся чувств сострадания и справедливости. – Всех обезглавим, даже шавок, а головы на шесты и вдоль дороги насадим!»

«Тебе ничего не нужно делать, просто уйми свой гнев, просто потерпи! Через несколько минут все закончится: конвой пройдет, твоя боль утихнет, и ты сможешь вернуться к делам! Они важнее, намного важнее!» – внушал здравый смысл вопреки зовам сердца.

«Пленников из Кенерварда через полстраны тащат, зачем? – внезапно возник в голове моррона какой-то иной, явно посторонний, даже рассуждающий непривычными категориями голос. – Показательный суд решили устроить… А что это значит? Думай, балда, думай! Если фон Кервиц не погиб под стенами крепости, значит, он там, обязательно там! Не каждый день выпадает шанс спасти жизнь влиятельной фигуре из герканской разведки. Ты только подумай, какие возможности перед тобой откроются иль, говоря языком презренных торгашей, какую прибыль ты выгадаешь с этой сделки… Плюнь на опасность, риск того стоит! Легион поставил перед тобой задачу. Если сейчас не струсишь, рискнешь, то сможешь сократить сроки ее выполнения на десятки лет!»

– Господин рыцарь… Дитрих, вам плохо? – робко спросил один из солдат, боясь, что его накажут за дерзость, но в то же время не в силах наблюдать, что творится с его командиром. Дрожь в суставах моррона стала такой сильной, что уже начали тихонько позвякивать доспехи.

– Нет, мне хорошо, мне ОЧЕНЬ хорошо! – с улыбкой безумца на лице прошептал обильно покрывшийся потом Дарк, а затем, не снимая с рук боевых перчаток, поднес открытые ладони ко рту, чтобы подать притаившемуся на опушке леса отряду условный сигнал.

Не сговариваясь, солдаты за спиной рыцаря облегченно вздохнули. Еще миг, и песнь тетерева должна была подать отряду знак к незамедлительному, скрытному отступлению, однако до слуха солдат нежданно-негаданно донесся протяжный и жалобный вой волка.