Павел Марушкин - Зимние убийцы Страница 21

— Ничего не выйдет, инспектор. Нам с вами вообще не полагалось бы знать об этом; станете болтать — мы оба окажемся по уши в дерьме. Это же секретные военные разработки! Считайте, Эрхенио вспомнил всё самостоятельно… И кстати — не забудьте отразить этот факт в протоколе.

— Жаль, жаль… — разочарованно протянул он. — Та штука здорово бы нам пригодилась.

— У вас есть преступник и есть доказательства. Что вам ещё надо?

— Разобраться, Монтескрипт. Я хочу понять, кто он такой и откуда; некоторые признаки говорят, что этот Шу явился издалека.

— Ну так разбирайтесь; он целиком в вашей власти…

— Боюсь, мне попросту не успеть. Вина практически доказана, и прокуратура настаивает на скорейшем завершении дела, — вздохнул он.

Элисенварги оказался прав. История наделала много шума, и фроги жаждали справедливости. Судебный процесс был открытым. Преступника приговорили к смертной казни — а в случаях вроде этого тянуть с исполнением приговора у нас не принято.

Глава 6

Свежие трупы

Толпа на площади собралась изрядная. Большую часть, конечно, составляли поклонники и поклонницы безвременно почившего Эрхели Танха: из всех этих убийств смерть кинозвезды наделала, пожалуй, больше всего шума.

Невозмутимые механики возились на эшафоте, заканчивая наладку казнильной машины. Эту штуковину изобрел полторы сотни лет назад один из королевских советников. Изящное техническое решение очаровало всех, включая тогдашнего монарха, и машина обрела большую популярность — в те годы это было более чем актуально… К счастью, со времени воцарения на престоле Джаги I, нашего теперешнего монарха, данный механизм применяли всего пару раз — всё же новые времена не в пример гуманнее «славного прошлого» королевства.

Подъехал закрытый диномобиль. Полицейские из оцепления расступились, пропуская его. Толпа заволновалась. Наконец появился «виновник торжества»: закованного в кандалы Шу вела парочка дюжих констеблей, ещё четверо страховали — на случай, если преступнику захочется выкинуть в последний момент какой-нибудь фортель. Маньяк вовсе не выглядел сломленным или удрученным; напротив — на губах старого негодяя играла лёгкая улыбка, взгляд то и дело мечтательно обращался вверх, к серому зимнему небу, сеявшему на площадь крупные снежинки.

— Вы только гляньте на ублюдка! — возмущенно фыркнула толстая женщина-фрог, стоявшая рядом со мной. — Идет с таким видом, будто это его не касается! Будь моя воля, он бы у меня попрыгал!

Она имела в виду пытки, конечно же. Кое-где в нашем мире это до сих пор практиковалось: расплавленный свинец, пропускание меж зубчатых колес, казнь через надувание воздухом и прочие варварские способы умерщвления.

— Его Величество привержен принципам гуманизма, — прохладно отозвался я. — У нас тут не княжество Ирокко, мадам.

Она ожгла меня сердитым взглядом.

— Вам-то легко говорить, господин иммигрант! У вас нет ни родственников, ни друзей в зимней спячке! Посмотрела бы я…

— Я местный уроженец и подданный короля! — процедил я и отвернулся, давая понять, что не намерен вступать в дискуссию. Терпеть не могу, когда меня называют иммигрантом.

Старого Шу привели на помост. Полицейские завозились, срезая ему воротник и приковывая руки к невысокому столбу, а он с улыбкой взирал на площадь.

— Мерзавец! — выкрикнул чей-то голос.

— Убийца! — подхватил другой. — Получи-ка по заслугам!

— Неужели вы думаете, будто в состоянии что-то решать? — голос Шу оказался настолько зычным, что легко перекрыл гомон толпы. — Неужели считаете, что можете управлять моей судьбой… Или хотя бы своей? Чем вы в принципе отличаетесь от головастиков, кишащих в лужах? От муравьёв?

Констебли накинули на шею приговоренного тонкую, чуть поблескивающую проволочную петлю. Заскрипели блоки. Многометровые стрелы-рычаги, утяжеленные на концах грузами, поползли вверх, справа и слева от казнимого. Когда они приняли вертикальное положение, концы проволоки закрепили в специальных проушинах. Распорядитель казни (на эту должность, как всегда, отрядили одного из сотрудников прокуратуры) шагнул к краю помоста и прочистил горло.

— За четырехкратное убийство, совершенное с особым цинизмом в отношении лиц, лишенных возможности оказать сопротивление, и покушение на убийство…

— И правда: какое сопротивление может оказать кусок замороженного мяса? — издевательски рявкнул Шу.

— …Преступник по имени Старый Шу приговаривается к смертной казни через отсечение головы от туловища! — распорядитель повысил голос, стремясь заглушить маньяка, и, сорвавшись на пронзительный фальцет, закашлялся. — Приступайте!

От группы полицейских отделилась знакомая фигура. Ло Эддоро отстранил поддерживавшего его под локоть дворецкого, взошел на помост, и, глядя в глаза приговоренного, взялся за пусковую рукоять. Это тоже была традиция: право свершить казнь предоставлялось, по ходатайству, ближайшему родственнику жертвы. В данном случае, конечно, претендентов имелось немало — но, полагаю, деньги и связи старого торговца сыграли свою роль. По-моему, он что-то сказал маньяку — совсем негромко: я ничего не расслышал, хоть и стоял в первых рядах. Шу неожиданно рассмеялся.

— Заблуждение! Нельзя погасить пламень, что горит в душе, можно лишь выпустить его на свободу! И помните — тот, кто придет следом, будет сильнее…

Эддоро потянул рукоять. Освобожденные от шпилек запирающего механизма, стрелы-рычаги рухнули вниз, проворачиваясь на хорошо смазанных осях. Свободно висевшая меж ними проволока рывком натянулась, рассекла мягкие ткани — и в одно мгновение перерубила позвоночник казнимого. Это было ужасно… И в то же время завораживающе: я хотел было отвести взгляд, но не смог. Казалось, кто-то невидимый полоснул старого Шу по горлу бритвой: тонкая красная линия пересекла его шею, тело судорожно дернулось, встало на цыпочки — а в следующую секунду обмякло. Голова скатилась с плеч и глухо стукнулась о помост, из обрубка шеи ударил фонтан крови, пятная снег крупными земляничными кляксами. По толпе прокатился слитный вздох; кто-то вскрикнул, парочка впечатлительных особ потеряла сознание. Распорядитель натянул кожаные рукавицы, взял голову двумя руками и высоко поднял, показывая собравшимся.

— Именем короля! Правосудие свершилось!

Я развернулся и стал проталкиваться сквозь толпу. Дело было закрыто.

Остаток дня я провел в меланхоличном настроении. Как правило, после успешного завершения работы я подсчитываю прибыли и убытки. В данном случае баланс выходил вполне удовлетворительным. В плюсе — полученный от господина Эддоро гонорар, в минусе — небольшие суммы, пошедшие на оплату услуг братьев-барабанщиков и уличной девчонки. Шишки и синяки не в счет: это неизбежные издержки профессии. Что ж, неплохо… Я нанес несколько визитов — в основном, оплачивал счета; а покончив с этим, отправился в гости к Эльзе — и мы были счастливы до самого утра.