Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать! Страница 21

Внезапно я заметил, что губы смертоносца шевелятся, а пыльцы левой, свободной руки описывают в воздухе замысловатые кривые.

Что в магии хорошо (на мой, исключительно на мой взгляд), так это то, что заклятия и прочие дрючки нельзя применить сходу, если у тебя нет настроенного на нужный эффект артефакта. Чтобы связать и бросить даже простенькое заклятие, нужно пыхтеть и готовиться, пыжиться, приседать, камлать, короче, выполнить чертову кучу манипуляций, может, даже испачкать от напряжения подштанники, а после – вырубиться от усталости, ибо любое заклятие пожирает бездну сил. Уж таков закон магии нашего мира.

Однако смертоносцы плетут заклятия много быстрее простых смертных, а устают – куда меньше обычных людей.

У меня было всего несколько мгновений. Увы, я просто не успевал выбрать удачный момент для контратаки. Даже отвлеченный плетением магии, альбинос оставался опасным бойцом, и переть на него безрассудно было смерти подобно.

Гритт, нужны решительные действия, хотя бы вот даже – драпануть назад по коридору и спрятаться за углом. Не будь рядом напарника, я бы так и поступил, позорно, но лишних свидетелей нет, а своя жизнь дороже гордости. Бросить в него меч? Прицельно не выйдет – клинки Гхашш кривые. Эх, где ты, мой топор? Уж я бы…

Я сдвинулся к стене и левым клинком сбил светильник.

Повезло! Хо, должно же было мне сегодня повезти хотя бы раз? Светильник кувыркнулся в сторону альбиноса, расколовшись на две половинки; масло горящей плетью хлестнуло смертоносца поперек лица и груди. Он закричал на высокой ноте, отбросил шпагу, развернулся и метнулся в контору Джабара, прежде чем мой правый клинок нанес фатальный удар.

Масла в светильнике было немного, и почти все оно досталось моему противнику.

Я задержался на миг, топча ботинками горящие капли. Когда я, кашляя, вбежал в комнату, альбинос, размахивая руками и вопя, бился о закрытое окно. От смертоносца валили клубы удушливого смрада, но пламя ему почти удалось погасить.

Оконные переплеты у моего приятеля сделаны на совесть, из прочного дуба. Но от мощных ударов они трещали. Стекла давно осыпались наружу.

Сильна, тварь!

Я прыгнул вперед, сквозь пляшущий дым, занося правый меч для удара. Бить в спину подло, да? Он смертоносец, плевать.

Я почти достал его ударом в шею, меч даже колыхнул его волосы, но за миг до ранения альбиносу удалось проломить переплеты и выброситься в проем.

Он упал, перекатился через голову, затем вскочил – неимоверно выносливая тварь! – и, прихрамывая, дымя, побежал вверх по улице, по блестящему булыжнику мостовой, стаскивая камзол на ходу.

– Ай-ай-ай, – пробормотал я, скопировав интонации Джабара. – Мы его потеряли.

Как бишь говорил юродивый, которого я избил?

"Сожжешь белую смерть и сбросишь ее в пропасть"? Гритт! Так и вышло.

Я пожалел, что не дослушал предсказание до конца…

– Фатик! – Голос Олника не обещал райских кущей. Ситуация в нашей конторе требовала присутствия варвара, как сказал бы какой-нибудь крючкотворец, то были "обстоятельства неодолимой силы".

Гритт, быстрей бы закончился этот день!

9

Но день отвратительных сюрпризов еще не закончился.

Я обернулся на вскрик гнома – как оказалось, вовремя: ко мне, осклабясь, двигался Пан Кралик с длинным кинжалом в лапе. В левом плече торчит мой нож, лоб украшает шишка занятной конфигурации, похожая на что-то среднее между сливой и плодом авокадо.

Вот жадюга, ребята! Казалось бы – два подарка уже есть, так нет, все ему мало.

Одинокая свеча на деловом столе Джабара перекосила, вытянула тень Охотника, превратила кинжал в здоровенный меч.

Крик товарища спас мне жизнь, ибо придержал удар, которым Кралик собирался развалить мне голову (да, я знаю, у меня там пустовато, но это же моя голова, черт возьми!). Я изогнулся, отбивая кинжал с полуразворота, и едва не вывихнул кисть. Удар отдался резкой болью в руке, меч отлетел к стенке. Гритт! Кажется, мои возможности на сегодня исчерпаны.

Кралик усмехнулся, острие кинжала рассекло струю дыма. Блеснула позолоченная дужка рукояти.

– Ыссуда…

– Фатик, эркешш твою махандарр!

В нашей конторе что-то происходило.

Я парировал несколько ударов левым клинком, глядя в налитые кровью глаза Охотника. Он был на взводе, как обнюхавшийся грибной пыли наркоман. Это мешало ему атаковать эффективно. С другой стороны, я тоже не в лучшей форме: правую руку дергает, в горле свербит от дыма, затылок раскалывается. Вы удивитесь, но варвары – тоже люди, хоть и сделаны из ста… Ах да, я это уже говорил.

– В стену замурую, – пообещал я Кралику. Он зарычал в ответ, яростно размахивая оружием. Мы не прыгали, не ходили кругами, а скорее топтались, почти не сходя с места.

Улучив момент, я отбил кинжал как мог далеко, и, шагнув вперед, изо всех сил впечатал подошву ботинка в мягкий щегольской туфель Охотника. Он взвыл, как волк, угодивший хвостом в капкан. Я обрушился на второй туфель всем своим весом. Хорошо прогуляться, серая морда!

Старый как мир прием. И такой же рискованный. Не будь Кралик на взводе, я вряд ли рискнул бы его провести.

Он возжелал сказать что-то приятное о моих близких, но не успел: лечебный укол навсегда избавил его от мирской суеты, отправив в обитель к одному из пятидесяти официально разрешенных богов Харашты.

Будем считать, что я рассчитался за попугая.

– Фатик!

Гритт! Полминуты на то, чтобы затоптать тлеющее масло…

Дела в нашем заведении обстояли скверно. А когда я говорю "скверно" – это значит, хуже некуда, прячься, кто может, и все такое прочее.

Начну с небольшого плюса – у нас появился новый предмет меблировки: стул. Его явно принесли из конторы Джабара; не помню, где он его украл, но, кажется, уволок из богатого дома – ножки с затейливой резьбой, высокая спинка, обитая плюшем. В общем, отличный увесистый стул, со всех точек зрения – замечательный, поставленный перед нашим столом, на место для посетителей.

К стулу, лицом к двери, была привязана эльфийка. Та самая вздорная девица с утиным носом. Светлые волосы растрепаны так, что видны порозовевшие кончики ушей, к хрупкой шее приставлен нож, тускло блестящий в свете масляной лампы.

Великая Торба! [11]

Олник хорошо поработал, и последствия его работы я не стану расписывать подробно. Он наглухо вырубил двоих, а третьему, Арсу Бревису из Охотников, превратил ухо в отбивную, украшенную ямками от зубчиков молотка. Но Бревис был на ногах, и он держал нож у горла девушки. Олник застыл рядом, готовый прихлопнуть негодяя колотушкой. Увы, в этом случае нож Бревиса прервал бы нить ее жизни (иногда я выражаюсь высокопарно, особенно в непростых ситуациях).