Юлия Власова - Таймири Страница 21

А потом народ, толпившийся на пристани, ахнул: Остер Кинн с разбегу прыгнул в реку, сопроводив свое погружение победным кличем и обильными брызгами. Конечно, до победы было еще далеко, но, раз вступаешь в бой с таким кличем, считай, перевес на твоей стороне.

Остер Кинн был заправский пловец, и как ни старались водовороты его закрутить, он всё равно упорно гнул свое и продвигался вверх по быстрине. Когда мышцы сводило от напряжения и холода, он едва успевал выбраться на берег. Неужто он, и правда, надеялся догнать яхту? Бурлящую реку уже нельзя было сравнить с той мирной и податливой рекой, которая вдохновила Остера Кинна в начале пути. Отплевываясь и пыхтя, он проделывал то, что обычному человеку было бы не под силу. И вот, наступил долгожданный момент, когда вдалеке замаячил подпрыгивающий на волнах плайвер.

«Так-так, — подумал Остер Кинн. — Это плайвер Таймири. Хорошо же я в нем отдохну!»

И только он так подумал, как поток накатил на него со всей своей мощью. Река не на шутку взволновалась и попыталась затолкать настырного смельчака туда, откуда он явился. Но не таков был Остер Кинн, чтобы сдаваться, когда близок финиш. Он поднажал — и река отступилась. Уцепившись руками за резиновый бортик плайвера, он забрался внутрь, после чего издал клич, который теперь справедливо можно было назвать победным.

— Вовсе и незачем так орать! — заметила Таймири с палубы. Ей отчего-то взбрело в голову, что плайвер могут втихомолку отвязать. Мало ли, что у капитана на уме. — Кстати, очень правильно, что вы к нам присоединились. У нас здесь скука — хоть помирай.

— Правда? — удивился Остер Кинн. — В городе, знаете ли, тоже невесело. Чего стоят одни их правила да предрассудки!

— Зато у нас угнетающий философ, — парировала Таймири.

— Кое-кто слушает этого угнетающего философа с открытым ртом, — вставила Сэй-Тэнь, возникнув рядом. — Минорис просто влюбилась в его высокие материи! А вы бы поднимались наверх. В плайвере, должно быть, сыро. Простуду подхватите.

Остер Кинн не на шутку оскорбился. По пустыням всю жизнь бродил, никакая зараза его не брала. А тут, на реке, да еще после того, как он невесть сколько проплыл, — и вдруг простуда?

Внезапно Сэй-Тэнь выпучила глаза. Таймири решила от нее не отставать и тоже выпучила.

— Осторожно! На Зюма не наступите! — вскричали они в один голос.

Из под ног Остера Кинна белым пушистым комком выкатился щенок. Выкатился — и давай лаять! Остер Кинн чуть равновесие не потерял.

— Колючки пустынные! Откуда в плайвере пес?! — воскликнул он.

А ведь о Зюме совсем забыли! Как пропал в городе, так с тех пор и не появлялся. Сэй-Тэнь подозрительно взглянула на путешественника:

— Вы украли? Думали втихаря слопать?!

— Да ничего я не крал! — возмутился Остер Кинн. — Куда бы я его, по-вашему, запихнул? Рюкзак-то мой тю-тю! А в реке он бы захлебнулся.

Сэй-Тэнь призадумалась. И то верно. Как ни крути, Остер Кинн здесь ни сном ни духом.

— Ага, я же говорила! Дух гор! — обрадовалась Таймири. — На такое только духи способны.

Зюм лаял так звонко и самозабвенно, что даже капитан всполошился.

«Собака? Откуда на яхте собака?» — вздрогнул он. И тут же упустил нить своих рассуждений. А ведь битый час ломал голову, склонившись над картой речной долины. Он думал найти какой-нибудь рукав, чтобы заплыть туда и дать отдых команде.

— Ну всё, с меня хватит, — стукнул он кулаком по столу. — Что там, в конце концов, происходит?!

Кэйтайрон надвинул на лоб фуражку, для пущей внушительности насупил брови и в решительном настроении вышел из рубки.

— Маленький, да удаленький! — хлопала в ладоши Минорис. Зюм скакал, как резиновый мячик, вилял хвостом и выглядел абсолютно счастливым. Таймири на пару с Сэй-Тэнь заливалась смехом. А рядом, мокрый с головы до ног, стоял Остер Кинн и, прищурившись, созерцал закатное солнце.

Посчитав, что над ним насмехаются, капитан изменился в лице.

— Кто… без разрешения… пускает тут всяких… на борт?! — вскипел он.

— А почему им нельзя? — заикнулась Таймири.

— Нельзя, и всё тут! — отрезал Кэйтайрон. — Они даже не пассажиры.

Сэй-Тэнь легонько толкнула Остера Кинна в бок:

— Он будет жить в плайвере… Щенок тоже! — быстро добавила она.

— Это ничего не меняет, — взъерошился капитан. — Знаете закон сохранения массы? А энергии?

В последнее слово он вложил всё свое негодование. Судя по всему, физика в его памяти занимала особое место. Можно даже сказать, почетное.

— Я пловец, каких мало, — с достоинством отвечал Остер Кинн. — И большую часть дня буду проводить вне плайвера. За съестные припасы тоже не беспокойтесь. Меня вполне устроит сырая рыба.

— Ладно, будь по-вашему, — остыл капитан. Наблюдавшие за ним матросы знали, что затишье это временное, поскольку Кэйтайрон никогда не прочь выпустить пар…

8. О письмах и водопадах

Из-за сильного встречного течения шхуна немного кренилась влево, что, впрочем, не мешало Сэй-Тэнь не спеша прогуливаться вдоль ватервейса[1]. Кто-то в «вороньем гнезде» распевал матросскую песенку. А капитан деловито отдавал команды:

— Поставить булинь по нижней шкаторине!

— Убрать стаксель!

— Накрутить стаксель с фалом вокруг штага!

Эти и прочие непонятные выражения долетали до Таймири, которая, устроившись в шезлонге, с закрытыми глазами слушала корабельную симфонию. А симфония была что надо: музыкально трепетал на ветру парус, музыкально скрипели мачты, и не менее музыкально клокотала река, где как раз купался Остер Кинн. Только чайки не кричали. Ни чаек, ни других птиц в стране Лунного камня уже век не видывали.

Чуть поодаль от шезлонга неопытный юнга учился промерять глубину с помощью разноцветного футштока. И было слышно, как его ругает старший по званию.

«До чего же всё-таки здорово валяться вот так, на солнышке, и ни о чем не думать. Плыть себе и плыть», — подумала Таймири. Приоткрыв глаза, она встретила широкий взгляд облачного ока в лазурном исчерченном небе. Этот новый узор из серебристых стратосферных облаков крепко завладел ее вниманием.

— Быть того не может! — воскликнул оказавшийся рядом философ. — Вот он, знак свыше! Небесный глаз!

Повернуть голову в сторону Диоксида стоило Таймири больших усилий. Ну, чего он раскричался? Подумаешь, какой-то глаз!

— Этой ночью нужно будет обязательно свериться со звездами, — сказал философ самому себе и важно прошествовал к каюте.

Ночью Диоксид как-то исхитрился погасить все навигационные огни, взять у капитана подзорную трубу и при этом не вывести его из себя. Смекнув, что на судне готовится нечто очень увлекательное, Остер Кинн поднялся по канату на палубу, не произведя при этом ни единого шороха.