Олег Авраменко - Все Грани мира Страница 21

„Вот так! Я угадала.”

„Ланс-Оэли — целая планета?!”

„Конечно. Каждая Грань — планета, аналог Земли в другом измерении. У меня уже давно появилось подозрение, что Грани не могу быть одним миром, одной планетой. Уж много всего на них творится.”

„Да, действительно...” — согласился я и спросил у Шако:

— А каким образом люди переходят с одной Грани на другую?

— Простые люди — трактовыми путями, — ответил Шако. — Их прокладывают инквизиторы или равные им по могуществу чародеи. Слабенькие колдуны, вроде наших деревенских ведунов, на это не способны. Как раз трактовые пути и искал дядя Эрвин в молодости. Но так и не нашёл их. Теперь он считает, что на Ланс-Оэли вообще нет трактов. А если они есть, то находятся далеко за морями.

— Гм, это плохо... А почему твой дядя не попросил Мэтра проложить трактовый путь?

— Он просил.

— И что же ответил Мэтр? Отказался?

Шако кивнул:

— Даже слышать об этом не захотел. Дядя Эрвин говорит, что это был самый страшный момент в его жизни. Верховный король посмотрел на него, будто пронзил взглядом насквозь, и страшным голосом спросил: «Тебе что, здесь не нравится?» Дядя не из робкого десятка, но он ни от кого не скрывает, что тогда его охватил такой ужас, что он улепётывал отсюда со всех ног и бежал до тех пор, пока не упал от усталости.

— Вот как! — только и сказал я.

— А сам Мэтр? — спросила Инна. — Он что, не пользовался трактовыми путями?

— Ясное дело, нет, — ответил Шако. — Ведь Мэтр был Великим. Расстояния для него ничего не значили. Когда было надо, он мгновенно появлялся в Кэр-Магни — а потом так же в один миг исчезал.

— Инквизиторы тоже так могут?

— Нет, госпожа, они так не могут. Но и им не нужны тракты. В книжках я читал, что для могущественных колдунов границы между Гранями в некоторых местах прозрачны.

— Как это?

— Деталей я не знаю. В тех книжках ничего конкретно об этом не говорится.

— А сам ты когда-нибудь видел инквизиторов?

— Видел, госпожа. Последние два года Мэтр почти постоянно жил в Кэр-Магни и время от времени устраивал здесь совещания с командорами Инквизиции.

— И как же они приходили сюда?

— Сами они не приходили, их перемещал Мэтр. Даже для самых опытных инквизиторов путь из Вечного Города в Ланс-Оэли занимает больше месяца.

— Следовательно, после смер... гм, после исчезновения Мэтра у вас не было гостей с других Граней?

— Нет, всё же был один. В начале апреля здесь появился командор... простите, имя я точно не помню. Кажется, оно начинается на «Тор» — ну, как языческий бог грома, а заканчивается на «челли». Так вот, этот командор Торчелли сообщил нам о смерти верховного короля и о назначении великого инквизитора регентом Империи. Когда он ознакомился с завещанием Мэтра, то лишь недоуменно пожал плечами и еле слышно пробормотал: «Под конец старик вообще рехнулся».

Суальда замахнулась было, чтобы дать внуку очередной подзатыльник, но я взглядом остановил её. Она подчинилась.

— Значит, Мэтр всё-таки умер? — спросила Инна.

— Этого я не говорила, — упрямо повторила Суальда.

А Шако развёл руками.

— Одно точно: на этом свете его уже нет. Мэтр не был обычным человеком, да и колдуном он не был. Он был Великим, последним из Великих. Может, не только его душа, а и он весь вознёсся на небеса.

— Да, кстати, — отозвался я. — Кто такие Великие?

— Великие, это Великие, — растерянно ответил Шако. — В незапамятные времена они были посланы Всевышним на землю, чтобы присматривать за людьми, наставлять их на путь истинный... Так во всяком случае, утверждает наш священник и так сказано в большинстве книг. Но дядя Эрвин сомневается в этом. Он считает, что это слишком красиво, чтобы быть правдой. Дядя вообще во всём сомневается и советует мне не принимать на веру написанное в книгах. Он говорит, что там много выдумки.

— Это смотря в каких книгах, — заметил я. — Если книги научные, то им, с некоторыми оговорками, можно верить.

— Все научные книги написаны по-латыни, господин граф. А я не знаю латыни.

— Поэтому тебе лучше заткнуться, — сердито сказала Суальда. — И не болтать о вещах, в которых ничего не смыслишь.

4

Пообедав, мы с Инной помыли руки и вытерли их салфеткой.

— Суальда, — спросил я, — здесь, случайно, не найдётся для нас какой-нибудь одежды?

— Сколько угодно, господин, и какой угодно. Для госпожи — в её гардеробной, это соседняя комната; а для вас — на вашей половине.

— На моей половине?

— Конечно, господин. Его величество не знал, кто будет его наследником... а может, и знал, что вас будет двое, поэтому разделил верхний этаж на три части — покои для хозяина, хозяйки и для гостей. Если вы не возражаете, сейчас Шако проведёт вас на вашу половину. А я тем временем помогу госпоже одеться.

— Хорошо, — кивнул я и мысленно сказал Инне: — „Пойду взгляну на свои апартаменты. Заодно посмотрю, не висят ли в моей спальне такие же рога.”

„Если нет, могу подарить свои.”

Начисто проигнорировав шутливый выпад жены, я обратился к Шако:

— Пойдём, парень.

Мы вышли из спальни Инны, миновали переднюю с двумя небольшими прямоугольными дверьми справа и слева и оказались просторной, роскошно обставленной гостиной.

— Какая красота! — невольно вырвалось у меня.

— Вам нравится? — спросил Шако.

— Да, — ответил я. — Мне здесь всё нравится. Правда, твоя бабка... ну, немного странная.

— Совершенно верно, господин граф. Она знает гораздо больше, чем говорит.

— Это я понял. Сразу видно, что она не из болтливых.

Шако захихикал:

— Какое там «не из болтливых»! Да она кого хотите заговорит... то есть, могла раньше заговорить, но теперь... — Он понизил голос до шёпота и с таинственным видом сообщил: — Дело в том, что в прошлом году Мэтр укоротил ей язык.

— Что?!

— Ну, конечно, не в прямом смысле, а... как бы это сказать?.. Словом, он что-то наколдовал, и после этого бабушка Суальда стала держать язык за зубами.

— Но зачем?!

— Она слишком много знает.

— А разве это преступление — много знать?

Парень почесал затылок.

— Вообще-то нет, господин граф. Я так не думаю. Однако на месте Мэтра я, наверное, поступил бы точно так же.

— Почему?

— Потому что Суальда глупа, — откровенно заявил Шако. — Она давно служит у Мэтра, много знает, но мало из этого понимает. Бывало, такую ахинею несла, что... Поверьте, господин: её нынешняя молчаливость раздражает гораздом меньше, чем былая болтливость.