Анна Московкина - Исток Страница 21

Телепортационная башня расположилась в противоположном от храма конце крома, будто два противных друг другу строения старались как можно больше отдалиться от неприятного соседства. Пока мы шли на равном расстоянии от обоих строений, на нас никто не обращал внимания, но стоило свернуть к башне, как прохожие начали неприязненно поджимать губы и отводить глаза. Один особо брезгливый высказал что-то на тему бродяг, не знающих куда идти, и потыкал пальцем с заточенным ноготком в сторону храма. Я хотела было тоже указать ему верное направление, но поняла, что Майорин отошел уже далеко. Он высоко поднял голову и широко уверенно шагал, будто снисходил до деревянной мостовой своей персоной. От босых ног испуганно расползался мусор и шелуха.

Перед башней полукругом разлеглась площадь, вымощенная камнем, нагретым за день на солнце. Посреди площади из развала высоких камней бил быстрый родничок, заполняя небольшую чашу, выточенную в виде сложенных ладоней, меж пальцев просачивались тонкие струйки воды и впитывались меж камней мостовой. У родника крутились толстые городские голуби, воробьи купались в пыльных ванночках.

Башня конусом уходила вверх, ощетинившись двумя кривоватыми шпилями.

— Красота, она, кажется, падающая.

— Кривая, — поправил колдун.

— Куда? — Перед нами сомкнулись копья стражников.

— К магистру порталов.

— Зачем?

— Телепортироваться! — Майорин отвечал в лоб, с печалью рассматривая парней на воротах, обоим не так давно стукнуло двадцать.

— Нищих пущать не велено.

— Вот и хорошо, не пускай. Но колдуна ты пустишь? — Парень недоумевающе попытался нащупать ногой отдаляющуюся землю. — Доволен?

— Да, милсдарь колдун, не признал.

— Пойдем, Айрин.

Магистр порталов был молод, усат… и где-то я его уже видела, может, и в Инессе, уточнять, кто мы такие и откуда у нас деньги, он не стал, просто спросил, куда надо и как скоро.

Не раз мне доводилось наблюдать, как работает портал Инесской башни. Сначала загорался белым светом неграненый кусок горного хрусталя, затем дежурный сдвигал на пару вершков один из камней, образующих ловчую петлю, и открывал приемный коридор. Если посетителей ждали или они были хорошо знакомы, сдвинутый камень моментально возвращался на место, заканчивая перенос. Если же этих гостей видеть не желали, то камень отползал еще на вершок, а портал отбрасывал их в начальную точку переноса. Без движения петля держала около четверти часа, за которые можно было удостовериться в добрых намерениях гостей, благо те зависали, будто в вязком киселе, и вершить ничего злокозненного не могли. Может, поэтому, шагнув в пятно портала, я крепко зажмурилась и для верности закрыла лицо руками. Желудок будто провалился к ступням, а в ушах, кажется, что-то лопнуло.

— Ты плачешь? — ехидно спросил колдун.

— Нет, смеюсь! Уже всё?

— Да! Хорхе, ты сегодня дежуришь?

— Майорин? Айрин?

Триста лет назад ярое противостояние Инессы и Цитадели превратилось в вялотекущее. Милсдарь Руморин, правивший Велманией в те времена, изгнал задиристых магов из Долины Источников, превратив благодатную долину в нейтральную территорию. Приверженцы старой школы собрали нехитрый скарб да отошли на триста верст южнее. Сначала выстроили небольшое село, село разрослось, воздвигли Илнескую крепь. А посад и несколько окрестных весей, в честь великой колдуньи, что боролась за правду старой школы, назвали Инессой — государством колдунов. Формально Инесса принадлежала Велмании, как и выросшая на севере Цитадель Магии, но северные и южные маги готовы были глотки друг другу перегрызть — несмотря на все запреты, чем еще лет двадцать успешно занимались. Остановил грызню сын Руморина, предложив некое подобие компромисса, показательно выбрав себе в Верховные архимаги государства Велманского мага из Цитадели, а заместителем его сделал чародея из Инессы. Так и повелось. Постами менялись по очереди и постепенно привыкли жить в относительном мире, раз в полгода навещая друг друга или встречаясь в нейтральной Долине Источников. Слова же «маг» и «колдун» разделили, Цитадели досталось современное «маг», а в Инессе говорили «колдун», хотя ничем в смысловом значении эти понятия не отличались. Только велманцы, не слишком мучаясь выбором стороны, говорили «проклятые чароплеты», что в общем-то было неправильно, но сочно передавало смысл.

Телепортационная башня стояла в самом центре крепи, мы вышли на озаренную лучами тренировочную площадку, пустующую по вечернему времени. Только несколько сумрачных отроков, отбывающих наказание, ритмично работали метлами, больше поднимая пыль, нежели сгоняя сор. На крыльце высокой длинной избы стайкой крутились десятилетние мальчишки. Ребята донимали вопросами сидящего на ступенях человека.

— Фил! — крикнула я брату, он вскочил, чуть не сшибив с ног своих будущих учеников.

— На кого ты похожа? — Брат крепко обнял меня, отпрянул и, держа за плечи, придирчиво оглядел. А потом голосом сварливой бабки осведомился у колдуна: — И что ты с ней делал?

— Ты спроси, что она со мной делала, — улыбнулся Майорин.

Будто что-то вспомнив, Фил недоверчиво посмотрел на Хорхе.

— Как… ты?

— Все хорошо. Я полностью владею собой.

— Врет, но опасности нет. Пока нет.

Хорхе повел колдуна в избу, устраивать тому спальное место.

Я знала Хорхе со своих малых лет, и он всегда был седым, темноглазым человеком, с брешами в широкой улыбке. Хорхе пришел из Северного Хордрима, но родом был из страны за Луаром, страны северных суровых морей. Колдунов та страна не признавала, мужчина рождался быть воином, а умение владеть силой называли Даром. Дар северяне уважали, но науки из него делать не стремились. Может потому Хорхе и остался в Инессе. А может, было что-то еще, но любивший рассказать хордримскую сказку или быль северянин, зайди речь о его родине, цедил слова сквозь зубы.

— А где твоя Пеструшка? — Пока мы с братом шли к посаду, где стоял наш дом, я рассказывала ему о потере любимой лошади, о житии в Боровом. Он слушал, все крепче сжимая мою ладонь.

У матери в горнице по обыкновению скопилась толпа просителей и недовольных. Советники выстроились за креслом да шептались, будто жужжащие пчелы — ни слова не разобрать, но гул стоит на весь дом. Я махнула матери рукой, она кивнула, но собрание продолжила.

Филипп крикнул служанку, хордримская девушка порывисто бросилась к нам, а потом отступила, потупив взгляд.

Брат сидел, отвернувшись к окну, пока я ополаскивалась в лохани с чуть теплой водой да меняла одежду на чистое. А я продолжала рассказывать, позабыв, что нужно будет поведать события еще и родителям, а повторять одно и то же по два раза подряд я не любила. Но Филипп узнал куда больше, чем дойдет до родительских ушей. Брат покрутил оберег, подаренный Сворном.