Николай Басов - Устранитель зла Страница 21

Невысокие лиственные деревья кончились, потом шла полоса травы в два-три десятка туазов, а за ней вставал мощный, на удивление высокий лес из тёмных хвойных деревьев. Это начинался тайг. Он протянулся от этой полянки почти до самого Севера, где и деревья уже не растут, а в вечных сумерках начинаются бесконечные болота, уходящие под неимоверной толщины ледовую шапку. Что было по ту сторону льдов, никто не знал. Одни путешественники писали, что там встаёт непреодолимая стена, другие утверждали, что начинается новый мир.

Итак, перед ними стоял тайг. Он словно бы смотрел на путников, и в этом хмуром, жёстком, холодном взгляде было равнодушие воина перед схваткой. Лотар без труда определил это настроение, он знал его по бесчисленным поединкам и сражениям, он умел его определять даже и в, казалось бы, безглазом тайге.

— Если бы это не было так необходимо… — угрюмо проговорил Рубос, но так и не закончил фразу.

Сухмет кивнул и стал поправлять свой мешок.

— Без этого невозможно, Рубос.

Лотар представил, что где-то в лесу, где, может, никто и не живёт, находится этот курган… “Хоть бы знать, что мы ищем, как он выглядит”, — подумал Желтоголовый, но уточнять не стал.

— До наступления зимы можем и не дойти до этого кургана, — всё так же угрюмо проговорил Рубос. — Идти по тайгу — испытание не для слабаков.

— Всё равно нужно пробовать, — вздохнул Азмир. — В горах было не легче.

Он редко подавал голос, но в последнее время в его характере появилось больше спокойствия и уверенности, пропала мелочность и склонность всего бояться. Пустынник постепенно становился надёжным другом. То ли причиной была магия Сухмета, то ли в глубине характера у него оказался стержень настоящего бойца, но теперь он не выказывал раздражения, лишь иногда что-то тёмное мелькало в его лице, но Лотару казалось, что бывший разбойник изживает своё прошлое.

Рубос вздохнул, поправил меч и шагнул вперёд.

— Пошли?

И вдруг мир изменился совершенно. Это не грозило опасностью, потому что колокольчики молчали. Лотар закрутил головой. И тут увидел её.

Она сидела на веточке в облике лесного сокола…

“Соколихи, — поправила она его на внутреннем языке, — я предпочитаю быть женщиной, так мне удобнее”.

Лотар поклонился ей, улыбаясь во все тридцать два зуба. Сухмет тоже склонился в поклоне. Остальные ещё не понимали, что происходит. Кроме Ди, конечно.

— А я уже волновался, найдёшь ли ты меня? — ответил Лотар.

Если бы птицы могли фыркать, соколиха определённо фыркнула бы, и весьма убедительно. Потом она перешла к делу:

— Значит, так. Вытащите всю еду, разделите на равные части, остановок не будет, каждому придётся есть и пить на ходу.

— Как на ходу, госпожа? — вежливо попытался перебить виану Сухмет, но она не обратила на его вопрос внимания.

— И предупреди всех, особенно людей, чтобы они ничего не боялись. Если у вас есть ремни, приготовьте их все. Спать тоже придётся на ходу, если кто-то упадёт, никто его не подберёт…

Всё это звучало зловеще. Сухмет уже принялся за дело, переводя слова вианы на нормальную человеческую речь. Рубос попытался было высказаться по этому поводу, но не успел.

Затрещали ветки, зашуршала высокая трава. Лотару показалось, что земля под ногами дрогнула. И из стены деревьев на той стороне поляны, где начинался тайг, выступили десять мощных, украшенных ветвистыми рогами гигантских оленей. Лотар никогда не видел таких зверей. Каждый весил не одну тонну, но ступали они так легко, что могли пройти по болоту. Каждый смотрел вперёд, гордо вскинув голову, и было непонятно, как они проходили по густому тайгу.

Люди принялись раскладывать груз на пять тюков. К счастью, хозяйственный Сухмет не выкинул ни одной торбы из тех, с которыми они отправлялись ещё из Лотарии, когда заполучил Бесконечный Мешок. Воды они заготовили явно недостаточно, но Лотар подозревал, что Ду-Лиа преувеличивала: оленям тоже нужно пить, поэтому можно приспособиться набирать воду во время водопоев. А вот что касается ремней и сёдел, тут им пришлось использовать одеяла, а кроме того, Сухмет разрезал на куски верёвку и привязал её прямо к рогам оленей.

Когда Лотар взобрался на своего самца, то ощутил сзади вполне удобный валик жира, который образовал нечто вроде естественной спинки, так что, захватив руками кусок верёвки, привязанный к рогам, он надеялся не упасть даже во сне.

Когда все были готовы, Лотар посмотрел на каждого из спутников. Они выглядели довольно странно на огромных, почти плоских спинах гигантских оленей, но выбирать было не из чего. Вернее, можно было продолжить путешествие пешком, но это было заведомо хуже. Он спросил виану:

— Ты знаешь место, где находится курган? Виана, похоже, снова фыркнула. Должно быть, её иногда очень раздражала непонятливость людей. Сегодня был, видимо, как раз такой день.

— Я знаю истоки Ур. Туда и направлю оленей. А дальше придётся искать…

Договорить она не успела. Олень, на котором сидел Лотар, совершил огромный скачок, легко разделил нижние ветви деревьев, а потом стал всё более частыми скачками набирать темп.

Лотар даже ахнуть не успел, как его товарищи уже скрылись за ветвями. Теперь он слышал только громовой треск разрываемых оленем веток, которые расходились в разные стороны, как морская вода расходится от летящего в волнах дельфина.

Лотар посмотрел под копыта оленя — земля летела как под хорошим скакуном. Вот только ход его был не ровным, как ход лошади, а прерывистым, скачкообразным. Сначала Лотар не понял, чем это вызвано, и лишь потом догадался, что так легче было прорывать сплошную стену ветвей, и эта скачка была выработана оленями, вероятно, ещё в те времена, когда на Земле не было ни людей, ни, может быть, даже демонов.

Но такая скачка требовала чудовищного расхода сил. Прошло не более часа, а передового оленя, на котором скакал Лотар, сменила заматеревшая самка с седыми прядями от ушей до живота. Она была невероятно сильной и продержалась почти полтора часа, разрывая ветви, пробивая их, как таран пробивает крепостную стену. Потом её сменил олень, на котором восседал Сухмет.

К этому времени всё стало более или менее понятно. Передовой зверь прокладывал путь, остальные работали вполсилы, если так можно выразиться, потому что даже попытка пройти по проторённому пути всё равно была нелёгкой работой.

А потом и прошлое, и настоящее, и будущее слились в одной бесконечной скачке. Всё стало единым целым — сон и еда, бодрствование, и неловкие попытки облегчиться, и жажда, потому что олени не останавливались даже на водопой, и странное, звенящее ощущение во всём теле от бесконечных прыжков, рывков, скачков и грохота ломаемых веток, хруста подминаемой растительности, чавканья вечно сырой земли под копытами внизу…