Зачёт по демонологии, или пшёл из моей пентаграммы (СИ) - Чернышова Алиса Страница 22

Я не знаю, кто из моих предков заболел магической проказой и как ухитрился при этом не обезуметь, но факт оставался фактом: в нашей семье по материнской линии уродства были наследственными. Уж не знаю, что за тварь квартировалась в моём неведомом пращуре, когда оному приспичило делать детей, но результат был налицо... ну, и на прочие части тела. Маме ещё повезло - у неё, как и у Фили, в анамнезе значилась повышенная рогатость, правда, внезапно в сочетании с хвостатостью. Хвост при этом был, вроде как, лисий - она так рассказывала, по крайней мере. Я-то только на шрам и могла полюбоваться, ибо регенерировать после нескольких прижиганий лишний орган перестал.

По мне наследие неведомой сущи прошлось с особенным старанием: в дополнение к крошечным рожкам, которые было достаточно лишь слегка подпилить, мне достались крылья, и вот с этим проблем было безумно много. На самом деле, мне просто сказочно повезло, что матушка на момент моего детства ещё не пристрастилась к горячительному и очень неплохо колдовала, потому что в противном случае удаление крыльев я могла банально не пережить - косточки хитро крепились к лопаткам, создавая переплетение сосудов и нервов. Как назло, регенерация у птичьего атрибута была отменная: крылья все пытались и пытались вернуться. Из-за них пару лет детства я помню, будучи честной, урывками: почти все время провела под обезболивающими чарами.

Альтернатива, впрочем, была намного хуже: такое уродство могло навести на мысли о кровавых тварях, то бишь ангелах, и вот тогда нас точно всех убили бы - во избежание, так сказать. Будь хотя бы перья тёмного цвета...

На этой мысли спину пронзило болью, а в голове закопошились странные видения. Чернокрылая фигура с роскошными, задевающими стены крыльями и огромными рогами, блестящие перья, к которым так и хочется прикоснуться...

Дёрнула головой, отгоняя наваждение. Отлично, уже и до галлюцинаций дошла! Где бы я могла видеть такое? Разумеется, моим собственным крыльям никто не позволял вырасти и до половины такого размаха, да и перья были иными. Как утвеждала мама, великая в прошлом любительница всяких ночных животных, мне достались крылья сипухи. Пару раз, когда мы позволяли им восстановиться слишком сильно, поверх жемчужных и серебристых пёрышек подкрылков пробивались светло-коричневые, тон в тон к моим волосам, а потом серые, с серебристыми пятнышками. Это было красиво... строго говоря, они отлично смотрелись даже в крови, небрежным комком сваленные на полу.

- Дени? - как-то зловеще прошептала вдруг соткавшаяся из живой тьмы фигура, нависая надо мной, - Что случилось?

Я не взвизгнула только потому, что обучение в Академии Чернокнижия не способствует выживанию крикливых и нервных - неблагоприятная, значитца, среда. Вместо вполне себе бесполезных телодвижений руки мои сомкнулись особым образом, вызывая защиту из небытия... и тут до измученного кучей странных событий и бессонницей мозга дошло, наконец, что это Мер. С чего мне вдруг какая-то живая тьма примерещилась?!

- Тише, - успокаивающе сказал остроухий, - Извини, что напугал, просто ты не спишь, да ещё и пахнешь страхом, стрессом и болью. Что случилось? Расскажи мне.

Тоже мне, нюхач на мою голову выискался...

Тем не менее, я задумалась, потому что кого-то в свою пернатую проблему посвящать придётся в любом случае - самой мне эту дрянь все равно не удалить - руки так не выгнутся, да и боль такую в сознании не перетерпеть.

Мер между тем - полуэльф. Пускай даже вторая половина явно принадлежала кому-то тёмному, но все остроухие хороши в лечении, что он, в принципе, и доказал, откачивая меня после встречи с доброжелателем. Идеальный вариант: и добрый пока ещё, и ушастый, и помочь хочет искренне. Одна проблема, но такая большая, что даже непонятно, как с ней жить: я - баба.

Развивая мысль, Мер - парень привлекательный. Ещё бы, с эльфийскими-то кровями! Впрочем, красота для колдунов - дело наживное, у нас треть Академии ходят такие прекрасные, что хоть плачь. Но, что ещё важнее, полукровка милый, добрый, уважительный, заботливый, защищает меня и смотрит не как на колдуна, а как на девушку. Я таким вниманием, по правде сказать, не особенно избалована (мягко говоря), и терять его... муторно, больно почти. А сомневаться не приходится, что мало какая зарождающаяся романтика выдержит испытание видом отвратительных ран, порождённых регенерацией, или развесёлым копанием в чужих внутренностях. (То есть, я вполне допускаю, что некоторым такое развлечение может показаться вполне себе романтичным, но Мер не производит впечатление любителя таких вечеринок).

- Все в порядке, - шепнула я почти с сожалением, - Плохие воспоминания, только и всего.

- Вот как... - он не поверил, конечно. - Что же. Хочешь, спою колыбельную? Или расскажу сказку?

Я даже фыркнула тихонечко.

- Ты меня с Филей не перепутал случайно, нет?

- Мне интересно, почему сказки и колыбельные считаются уделом детей? Взрослые нуждаются в них зачастую даже больше.

- Они это маскируют, знаешь ли, - хмыкнула я, - Называют иначе, чтобы не казаться детьми. Стесняются слабостей.

- Глупо это - стесняться себя. Тебе так не кажется?

Ответить мне нечего, потому что и правда - глупо. С другой стороны, смущение и взросление идут рука об руку, разве нет? Пока ты совсем маленький, не понимаешь ни своего места, ни различий меж окружающими, ни стыда за неправильность или несоответствие - ты просто таков, каков есть. Это потом взрослые объяснят тебе, кто богат и кто беден, что нормально а что - не очень...

Странная ночь, странная темнота - слишком уж густая, странный разговор, но вот прерывать его не хочется. Звучит глупо, но в присутствии остроухого боль и сомнения отступили, истаяли, сменившись странным уютом, будто я наконец-то на своем месте, рядом с кем-то... своим? Похожим?

- Ты все же получишь и сказку, и колыбельную, - сказал он, присаживаясь на одеяла рядом, - Будем считать, что мне в мои сто девяносто три стесняться уже немного неприлично...

- Ско-олько?

- Сто девяносто три, - подтвердил он с некоторой иронией, - Ещё семь лет, и я буду, наконец, считаться совершеннолетним.

- А, - сказала я глубокомысленно; давешний пассаж насчет хомячков стал несколько понятнее.

- Я понимаю, как это звучит, - сказал остроухий, укладываясь рядом, будто так и надо, и закидывая руки за голову. - Однако, переводя на ваш возраст можно сказать, что мне лет семнадцать-восемнадцать. Как и тебе.

Я нервно хихикнула. Естественно, как и мне! Кто вообще считает эту самую жалкую разницу в полтора столетия? Пф! Не наши масштабы!

Да и вообще, честно говоря, меня в тот момент несколько иные мысли занимали. Спросить остроухого, чего это он тут разлёгся, или пущай ещё полежит? И как вообще на это надобно реагировать? Когда я его жить с нами приглашала, меня всякие там половые моменты не смущали, равно как и потолочные. Все, о чём думалось на тот момент - количество монет, которые с иномирянина можно стрясти, не обнаглев при этом до пределов поистине космических. Да и какие могли бы быть проблемы? Комната у меня, конечно, была одна, зато очень просторная - видать, когда-то служила залом для приёма гостей. Специальных ширм в хозяйстве также было с избытком, особенной скромностью не страдала никогда, а на маньяка-сластолюбца тактичный Мер был похож, как наш принц - на гуманиста.

В общем, это я тогда так рассуждала, но вот сейчас, лёжа с ним рядом... А что делать, если попробует прикоснуться? Возмутиться? Или самой протянуть руку первой? Какие только глупости приходят в голову, когда тебе семнадцать и ты не имеешь никакого опыта в любовных делах! Эх, надо было соглашаться, пока Ана предлагала консультации, а я же куда там - думала, что не понадобится.

- Ладно, - сказала быстро, чтобы скрыть растерянность, - С чего начнём - со сказки или колыбельной?

- Мы совместим, - я не увидела его улыбку, но почувствовала, как она звенит в воздухе, словно бы многократно отражаясь во тьме вокруг. - Будет тебе та самая колыбельная, что мне помогала в детстве уснуть, а ещё - сказка о крылатых.