Гай Юлий Орловский - Патроны чародея Страница 22

Мариэтта провела на второй этаж, где народу уже как муравьев после дождя в безветренный вечер, толкнула дверь в одну из комнат.

   — Входи. Нет–нет, там другой отдел, садись вот здесь.

Я сел к столу, где и столешница вся представляет

экран в 8 UK, и на нем еще всякая мелкая аппаратура в беспорядке, словно и в полиции работают творческие люди.

Подошел хмурый полицейский, посмотрел на меня, на Мариэтту.

   — Приковать его к столу? Или сразу в комнату для жестоких пыток?

Я посмотрел на обоих с интересом.

   — Дайте угадаю, кто из вас будет играть злого, а кто доброго… Женщины должны быть добрее, потому эта самка вот будет по контрасту злым полицейским, а вы как мужчина… вы ведь мужчина?., а то как–то с этим стиранием различий… я же вижу, что вы продвинутый… должны играть доброго. Но так как я этого и ожидаю, то все будет наоборот…

Он буркнул:

   — Много для вас чести, придурок, чтобы с вас снимали показания сразу двое. Я бы тех, кто болеет за «Торпедо», сразу сажал за решетку лет на сто, пока не поумнеют. «Спартак» — чемпион!.. Мариэтта, он твой. Скинешь потом то, что от него останется, на мой комп. Или занесешь к моему столу, если еше не умеешь пользоваться сетью.

Он ушел, не замечая меня больше, а она села напротив за стол, киношно хрупкая и нежная, такие в сериалах легко разбрасывают одним движением руки двухсоткилограммовых спецназовцев, ухитряясь не растрепать сложную прическу.

   — Рассказывай, — сказала она, — как все было.

   — Начинать сначала?

   — Да.

   — В начале сотворил Бог небо и землю, — сказал я важно, — Земля же была безлюдна и пуста, и тьма над бездною…

Она поморщилась.

   — Не надо мне эрудицию показывать. Не «безлюдна», а «безвидна», кстати.

   — Нечестно в Гугл подглядывать, — уличил я. — Хотя что это я, разве от полиции можно чего–то еще… Да еще от женщины?

   — Ладно, — сказала она, — начиная от момента, как мы подъехали к твоему участку в коттеджном поселке.

   — Разве я не рассказал?

Она ответила уклончиво:

   — Ты мог пропустить какие–то важные моменты.

Я повторил, что сидел на диване и смотрел футбол, а тут они двое прибыли и начали задавать такие пугающие вопросы, что я испугался, теперь буду законно требовать, чтобы мне выплачивали повышенное пособие до конца жизни, потому что это психическая травма на всю жизнь, а если откажутся, то я как демократ и общечеловек по судам их затаскаю, а меня еще в блогах прославят, потом мемуары напишу.

Она слушала внимательно, время от времени бросала взгляд на экран. Понятно, анализаторы процеживают каждое мое слово и каждый жест, взвешивают и сравнивают, выдавая некие невидимые мне отсюда рекомендации.

   — Ты не выглядел достаточно взволнованным, — сообщила она.

   — Это я уже перегорел, — пояснил я. — Сперва испугался так, что… уж извините, не при женщине будь сказано… вы ведь женщина?., а то это стирание гендерных различий… в общем, говоря округло, я испугался очень- очень. До икотки вследствие жуткого нервного стресса. Но, правда, когда мы были в том цехе, а со спины ворвались ваши бравые киборги, я вообще испугался так, что вторая икотка выбила первую, и я чуть не помер от нечеловеческого испуга.

   — В машине ты не икал, — произнесла она воркующим голосом, но с той интонацией, когда никак не могут решить, что им даст больше: оставаться в рамках официального «вы» или перейти якобы на дружественное «ты». — Ты вообще какой–то заторможенный… а потом слишком шустрый.

   — А в среднем, — пояснил я, — самый что ни есть средний и законопослушный гражданин. Демократ и либерал, но государственный либерал!

   — В самом деле?

   — Точно, — заверил я. — Во мне весь спектр! Потому я абсолютно серый. Со мной надежно, как со всеми серыми.

К нам направился, цепко держа меня взглядом, крепкий мужик с намечающимся брюшком, Мариэтта сразу насторожилась и даже поднялась со стула.

   — Отведи его в комнату для допросов, — распорядился мужик. — Сними показания, а потом пусть идет домой.

   — Меня должны отвезти, — заявил я независимо. — Я свои права гуманиста и как бы человека знаю!

Он поморщился.

   — Да, конечно. Спасибо за сотрудничество.

Мариэтта сказала мне быстро:

   — Вставай, идем!

Комната для допроса оказалась через два кабинета в глубине офиса, абсолютно пустая, если не считать стола с утопленными в пол ножками и двух стульев по обе стороны.

Она указала мне, на какой сесть, сама повернулась к двери, и тотчас же вошел улыбающийся полицейский, толстый и довольный, губы лоснятся, только что пообедал, вытерся рукавом и сказал жирным голосом:

   — Мариэтта, можешь идти. Все материалы получишь позже.

Он сел напротив меня, глаза стали внимательными, но голос прозвучал все так же благодушно:

   — Я лейтенант Королев. Сперва несколько тестовых вопросов…

   — А где детектор брехни? — спросил я. — Или как его, полиграф?

Он довольно улыбнулся.

   — Хай–тек наконец–то добрался и до полиции. Теперь это бесконтактное. И эта, как его…

   — Беспроводное, — подсказал я.

   — Во–во, — ответил он. — Оно самое. А теперь давай по–быстрому проведем небольшой тест. Поверь, мне самому это неинтересно. А чем быстрее закончим, тем быстрее… гм… закончим. Так что постарайся отвечать быстро и без раздумий.

Я кивнул, дескать, все правильно, это потому, что он хочет побыстрее закончить, а не потому, что нужны быстрые и бездумные ответы, по ним проще составить психологический портрет и легче понять, где врут, где нет.

Спрашивал он в самом деле быстро и небрежно, время от времени поглядывая на экран монитора, все–таки вопросов сотни, все в памяти не удержать, хотя вижу, по крайней мере треть задал, не глядя на экран, а это значит, специально заточенный на это дело. Форма полицейского всего лишь форма, на меня тоже можно ее одеть, если оглушить или сильно напоить, так что это психолог, работающий или подрабатывающий в полиции.

Несмотря на заверения, что все пройдет быстро, мне показалось, опрашивает чуть ли не час, настолько много быстро выстреливаемых вопросов, дескать, торопится закончить неинтересное ему дело, скорее бы отгавкаться и пойти смотреть футбол.

Я почти взмок, когда он вздохнул с огромным облегчением и поднялся.

   — Все!.. Закончили!

Я тоже встал, поинтересовался:

   — Все, я свободен?

Он с хитрым видом покачал головой: