Артем Каменистый - Девятый Страница 22

Через полсотни шагов, преодолев полосу широколиственных кустарников, увидел маленькую невзрачную хижину: стены из жердей и стеблей тростника, крыша покрыта пластами коры и обмазана глиной. Под навесом сохнет перевернутая лодка, в стороне чернеет потухший очаг – даже дымка не видать.

Кашлянул для приличия – ноль реакции. Похоже, никого нет дома. Осторожно заглянул. Стены, просвечивающие в миллиарде мест, осмотру не помешали – я легко разглядел всю обстановку. Да и нечего здесь разглядывать: две жердевые лежанки, стол между ними из тех же жердей – и больше ничего. Как и в той разбитой лодке у скалы – ни одного металлического предмета: дерево, кора, стебли тростника, ленточки лыка и размочаленные травяные стебли в качестве скрепляющих материалов.

Осмотрев землю возле очага, обнаружил богатые россыпи разнокалиберной рыбьей чешуи. Это подтвердило мои подозрения: хижина явно нежилая; люди появляются здесь время от времени. Зачем появляются? Судя по уликам, с целью рыбалки. На это же намекает лодка и те загадочные палки на берегу – там, скорее всего, развешивали сети для просушки.

Дальнейшие рассуждения привели меня к мысли, что рыбаки приходят сюда по суше – иначе лодки здесь бы не осталось. Осмотрев прилегающую местность, быстро нашел тропу в глубь материка – она тянулась прямиком на восток. Не придумал ничего лучшего, чем просто пойти по ней: не возвращаться же к берегу, даже не попытавшись найти населенный пункт, к которому непременно должен привести этот путь. Следопыт я, конечно, неважный, но здесь будто слоны потоптались – не заблужусь.

Продвигаясь по тропе, я волновался все больше и больше. Меня беспокоили люди – здешние люди. Какие они? Пока что я знал о них немногое: они способны выбросить за борт такого замечательного человека, как я; им не лень рисовать на скалах крестики по пять метров в размахе; они не используют металла, или он у них слишком ценен и применяется далеко не везде. Не сказать, что слишком много позитивной информации…

Я – чужак. За мной никого нет. В примитивном обществе это плохо. Возможно, для такого, как я, предпочтительнее встретиться со стаей оголодавших волков, чем выйти средь бела дня из лесу к людям и сказать: «Привет вам!» Могут избить и ограбить («хозяин – ты всерьез размечтался, что кто-то польстится на твои портки и рубаху?»); могут просто убить из страха перед незнакомцем или из-за странных местных обычаев (или вообще просто так – как муху мимоходом прихлопывают); могут принести в жертву. Могут банально схватить – и продать на здешнем невольничьем рынке, после чего немного поработают тупыми ножницами и определят в гарем… причем не султаном…

Даже в самых дурацких книгах, которые мне подсовывал Ваня, первые встреченные героям люди (или нелюди) далеко не всегда были настроены дружелюбно. И я прекрасно понимал их авторов – они, как и я, не верили в то, что в другом мире принципы гуманизма всех победили и человек человеку стал братом.

Под влиянием этих мыслей я стал идти помедленнее, хотя отказываться от своих намерений не собирался – мне все равно придется выходить к людям, так что лучше с этим делом не затягивать. Может, подстеречь в лесу детей, выбравшихся по грибы-ягоды? Ага… удачная мысль… Увидев чужака, они с криком побегут в деревню: «Папа! Папа! Там маньяк в малиннике! Он хотел…» Далее папаня берется за топор и начинает искать меня для серьезного мужского разговора (причем не в одиночку). Начну подкарауливать единичных пешеходов – так меня подкараулят гораздо быстрее: лазутчик из меня аховый, тем более что местности не знаю, а они здесь живут с рождения. А что подумают про человека, скрывающегося от чужих взглядов по кустам и иным укрытиям? Да ничего хорошего – раз прячется, значит, имеет злой умысел. И возьмутся за вилы…

Ладно, буду держаться настороже. К толпе подходить не стану, и вообще – придется изучать реакцию, мимику, жесты, общее поведение. Как только почую недоброе – ноги в руки, и пусть попробуют догнать в этом лесу. Тело у меня, может, не такое крепкое, как оставшееся на Земле, но бегать может быстро – проверял уже.

* * *

Деревня располагалась километрах в пяти от побережья – я вышел к ней приблизительно через час (по субъективным ощущениям). Сосновый лес к тому времени остался позади – шел по лиственному. В какой-то момент по курсу начало светлеть, я, предполагая, что это очередная поляна, вышел на опушку – и увидел впереди частокол.

Не забор – именно частокол, какой только в историческом фильме можно встретить. Тонкие бревнышки в полтора моих роста, вкопанные в землю одно к другому. Верхушки зловеще заточены, посреди стены виднеются основательные ворота из таких же бревнышек. Перед укреплениями выстроились острые колья в несколько рядов – зловещий наклон и различная высота могут пропороть брюхо как человеку, так и животному размером с лошадь. Огражденная территория не просматривается – выглядывают лишь верхушки двускатных крыш. И тишина.

Выбрав удобное дерево, я забрался на несколько метров вверх и с этой позиции смог изучить внутреннюю территорию деревни. Изучать особо нечего: восемь низких, будто вросших в землю домов с потемневшими двускатными крышами, жмущиеся к ним какие-то сараи, колодец по центру – даже деревянное ведро под аккуратным навесом разглядел. Ни человека, ни собаки, ни коровы – лишь одинокая курица бродит.

Может, жители по делам пошли? На поле работать или еще куда? Кстати, так оно, наверное, и есть: крестьянам в разгар дня дома делать нечего. Они ведь пашут от зари до зари.

А вдруг здесь живут не крестьяне? Серьезных полей не видно, а из огородов только несколько несолидных грядок у реки. Раз не видно – значит, они далеко: отсюда не разглядеть. Может, их лес от меня закрывает. А какой смысл заниматься земледелием вдали от деревни? Смысл простой: им занимаются там, где имеется плодородная земля. А вот саму деревню строят в месте, удобном для жизни; в данном случае еще и для обороны. Частокол ведь не от бурундуков поставлен – от простого зверья забора хватит. Следов серьезных монстров за время странствий не заметил, так что сомневаюсь, что здесь водятся динозавры. А народ здешний явно чего-то опасается: вон как расположились – в излучине речушки… с трех сторон вода прикрывает. Да и берега там высокие – нелегко забираться при штурме. Живут как в крепости, а хозяйство держат в стороне. На рыбалку за пять кэмэ им ведь не лень бегать? Так же и с остальным.

Раз население отправилось на работу, внутри, судя по отсутствию серьезного движения (единичная курица не считается), остались только древние старики. Максимум – сторож сидит за воротами. Стоп, а дети? Ну… старшие тоже на полях пашут, а кто помладше – в лесу малину собирает. Какая малина? Ягод же еще нет, сам видел. Ну… тогда жимолость или грибы. Да и какая мне разница, что они там заготавливают, – пусть хоть шишки на сосновое варенье.