Академия Сердцеедов. Обман (СИ) - Полина Верховцева Страница 22

— У тех парней дыры в груди были, поэтому я и привязалась к твоим сердечкам, а еще мне по секрету сказали, что на такие безделушки можно вешать наговоры.

— Кто сказал? — не поняла Стелла.

Выдавать Коула я не стала, пусть он и гад неверный, поэтому перевела тему:

— А еще эти списки у тебя в блокноте. Кстати… за то, что влезла в твою комнату отдельное извини. Я не знаю, что на меня нашло в тот момент, словно бес вселился.

Стелла продолжала медленно хлопать глазами, словно силилась понять, о чем речь, потом полезла в свою сумку и достала тот самый блокнот.

— Я когда поступала, старший брат сказал, что друзей у меня никогда не будет, потому что я…странная? — она выжидающе посмотрела на меня, словно ожидая опровержения или согласия.

Я же старательно делала вид, что не понимаю, о чем речь. Потом все-таки сдалась:

— Не то, чтобы очень…но с изюминкой.

Она озадаченно нахмурилась, потом открыла блокнот:

— Я решила во что бы то ни стало доказать, что он неправ и найти друзей. Много друзей. И чтобы никого не пропустить обзавелась списками, — пролистнула исписанные страницы, — тут все, кто учатся в Весморе на данный момент.

— Знакомиться по спискам? Это же нелепо. Оно так не работает.

— А вдруг я кого-то пропущу? Просмотрю кого-то подходящего?

У, как все запущено…

— Ладно, а сердечки зачем? Столько бумаги перевела…

— Как повод познакомиться, — в ее голосе проскочило подобие гордости, но я все равно смутно понимала ее гениальную мысль.

— Повод?

— Да. Это же приятно, когда тебе при знакомстве дарят какую-то мелочь, что-то доброе и открытое? А что может быть добрее сердца, сделанного собственными руками?

— Ну…как бы… — когда она смотрела так восторженно, было очень сложно подобрать правильные слова, чтобы не обидеть еще сильнее, — не всем нравятся такие подарки.

Она беспечно отмахнулась:

— Я знаю. Вот смотри, — открыла первую попавшуюся страницу, и на ней оказался Лекс с жирным минусом напротив, — вот этот упырь. К нему вообще лучше не соваться, как глянет, так мороз по коже.

— Не могу с тобой не согласиться.

— Поэтому я поставила ему минус. Вот у этих — крестики. Это значит, что они выкинули свои сердечки сразу, как получили, но не злились, — она склонилась ближе ко мне и прошептала, — я им еще раз подарю.

— Что означают галочки?

— Галочки у тех, кто подарочек забрал и оставил себе. Ты, например, — она отыскала среди пальцев мою фамилию и гордо указала на нее, — вот, видишь. Ты мое сердечко забрала.

Я только на ее сумку покосилась, в подкладке которой это самое сердечко и было спрятано. Даже немного стыдно стало.

— А что значат сердечки?

Она внезапно покраснела:

— Их я ставлю тем, кто подаркам радуется…а еще тем, кто мне очень понравился. Чейз был такой симпатичный, я хотела сходить с ним на свидание. А он…а его, — рыжая некрасиво шмыгнула носом.

Ох ты ж, горе луковое. Чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, я неуклюже пошутила:

— У тебя самой три сердечка, потому что ты всегда радуешься и самой себе нравишься?

Стелла посмотрела на меня очень серьезно:

— Нет, это потому, что я трех друзей уже нашла. Роуз, Кайлу и тебя. По крайней мере я думала, что мы — подруги.

И так мне стыдно стало, так тошно. Я сжала ее тонкие холодные, мелко подрагивающие пальцы:

— Мы подруги. Прости, что обидела.

К счастью, рыжая не умела долго дуться. Спустя минуту на ее губах уже появилась улыбка:

— Ничего. Я понимаю, что ты волнуешься и хотела, как лучше. Я прощаю тебя.

На этой возвышенной ноте нас и прервали. К нам подошел незнакомый Страж и сурово спросил:

— Ева Найтли?

— Да, — я поспешно вскочила на ноги, — что случилось?

— Письмо тебе. Велели передать, — сунул мне в руки простой серый конверт.

Я удивленно покрутила его, но не нашла ни единой пометки, кроме моего имени:

— От кого оно?

— Понятия не имею. Велено передать — я передал.

Он ушел, а я в полнейшей растерянности продолжала рассматривать конверт, но распаковывать его не спешила.

— Что там написано? — Стелла от любопытства вытягивала шею, пытаясь увидеть хоть что-то.

— Пока не знаю, — я сунула записку в сумку, решив, что посмотрю позже, когда останусь одна, — идем домой. Холодно.

И мы побрели к женскому корпусу.

Глава 7

В конверте оказалось послание от Хеммери. Написанное на небольшом клочке бумаги, слегка небрежное и потертое, оно вызвало у меня небывалый всплеск эмоций. Я и поревела, вспоминая свою растоптанную любовь, и поругалась, и снова поревела, в теперь уже оттого, что соскучилась по этому мерзавцу.

Потом ринулась писать ответное. И снова из крайности в крайность. Сначала это было гневное послание, в котором я запрещала ему писать мне, думать обо мне, вспоминать меня. Указывала направление, в котором он может смело двигаться, в случае если не оставит меня в покое. Желала всеобъемлющего счастья с моей любимой сестрой, ну и заодно острого поноса. Им обоим.

Потом писала второе письмо: слезное и тоскливое. Из разряда: ой-ой-ой, на кого же ты меня покинул? Я так тебя любила, а ты…

Оба прочитала, еще раз громко поругалась и выкинула, решив, что обойдется без ответного письма. Во-первых, я девушка гордая, во-вторых, понятия куда его отправлять. Так что перебьется.

Смелая такая, решительная…

Только ночью кошмары мучали, в которых я бежала по туннелю из свернутого листа бумаги, и он скручивался все сильнее и сильнее, превращаясь в узкий лаз. А потом перья и карандаши словно осиный рой кружились вокруг меня, норовя воткнуться то в руку, то в ногу, то в глаз. И где-то над головой, почему-то голосом Райдо гремело: Пиши, Найтли! Пиши.

В общем, веселая ночка выдалась, а утром, когда я села отрабатывать очередные руны, выяснилось, что карандаши не просто так снились — у меня все пишущие принадлежности закончились и последний огрызок норовил вот-вот совсем истереться.

Можно было поклянчить у той же Кайлы, или у Доминика отобрать, да любой с потока не отказал бы в такой малости, но мне внезапно захотелось прогуляться.

В отличие от остальных адептов я безвылазно сидела в Весморе. Родственников у меня не было, поэтому в выходные я к ним в гости не уезжала. Деньги я тратить не любила, поэтому в городе мне было делать нечего.