Урсула Ле Гуин - Растерянный рай Страница 22

Синь кивнула.

– Но за прошедшие с тех пор десятилетия Патель Воблаге постепенно исказил смысл прозрения. Главным стало «здесь». Вовне корабля нет ничего – как в буквальном смысле, так и в духовном. Цель и назначение – всего лишь метафоры. Реальности они не касаются. Единственная реальность – это путь. Путешествие, ставшее самоцелью.

Синь слушала его бесстрастно, словно ничего нового Луис ей не сообщил, но очень внимательно.

– Патель – не теоретик. Он активист. Он воплощает видения в жизнь через своих архангелов и их учеников. Полагаю, что в последние десять-пятнадцать лет ангелы стояли за большинством решений Совета и, во всяком случае, – за всеми, что касались образования.

Синь снова кивнула, но с осторожностью.

– В школах перестали говорить о том, что являлось изначальной целью межзвездного перелета – изучить и, возможно, заселить новую планету. В учебниках и программах осталась покуда информация о космосе – звездные карты, типы светил, образование планет, все, чему мы учились в десятом классе, – но я говорил с учителями, и те открыто признают, что большую часть этих сведений пропускают, потому что детям «неинтересно» и «они путаются в древних материалистических теориях». Ты осознаешь, что практически все школьные администраторы и шестьдесят пять процентов учителей – в первой чети девяносто процентов – следуют Благодати?

– Столько?

– Минимум столько. У меня создалось впечатление, что некоторые ангелы сознательно скрывают свои убеждения, чтобы их превосходство не бросалось в глаза.

Синь неловко заерзала в отвращении, но смолчала.

– А тем временем в учениях архангелов «вовне» идентифицируется с опасностью, как физической, так и духовной – с грехом и злом – и со смертью. И ни с чем иным. Вовне корабля ничего благого быть не может. Внутри – плюс, вовне – минус. Дуализм чистой воды. Очень немногие молодые ангелы сейчас идут в дерматологию, но кое-кто из старших еще выходит навне. Как только они возвращаются, проходят ритуал очищения. Ты об этом знала?

– Нет, – прошептала Синь.

– Это называется «деконтаминация». Старый материалистический термин, сменивший значение. Беззвучная тьма вовне оскверняет душу… Но это неважно. Ангелы с радостью готовы следовать закону, потому что добро прожитая жизнь ведет прямо к вечному счастью. Они с радостью заставят всех нас следовать закону. Мы живем в сосуде Благодати. Никуда мы от Благодати не денемся. Если только не нарушим единственный новый закон. Самый главный: КОРАБЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ОСТАНОВИТЬСЯ!

Он замолк. На лице Синь читался гнев – как всегда, когда она была расстроена, встревожена или напугана.

Сам Луис, обнаружив этот постепенный сдвиг в содержании ангельских проповедей и то влияние, которое ангелы обрели на многие советы, встревожился, но не испугался. Он подходил к ситуации, как к проблеме, серьезной проблеме, требовавшей решения. Решить ее можно было, вынеся на суд общества, заставив ангелов объяснить свое поведение, а не-ангелам показав, что Патель Воблаге пытается втайне изменить закон. Когда об этом станет известно, возникнет ответная реакция. Обойдется без кризиса.

– У нас осталось сорок три с половиной года, – проговорил он. – Времени на споры достаточно. Нужно ввести это в какие-то рамки. Самым радикальным ангелам придется согласиться, что у нас есть цель, что людям придется там выходить навне и что им придется выучиться это делать, а не рассматривать выход навне как грех.

– Все гораздо хуже, – выдавила Синь.

Цепенящий ужас вновь отразился на ее лице. Она вскочила и, отбежав к дальней стене комнаты – аккуратной и строгой, совсем не такой безалаберной, как у него, – встала там, отвернувшись от Луиса.

– Ну… да, – пробормотал он, не вполне понимая, о чем она, но радуясь, что Синь вообще заговорила. – Нам всем потребуется тренировка. Ко дню Прибытия нам будет за шестьдесят. Если планета пригодна для жизни, нам придется привыкнуть к мысли, что кто-то из нас там будет жить – останется. А может, кто-то решит повернуть назад, вернуться на Дичу… Об этом, кстати, ангелы вообще не упоминают. Для Воблаге существует только один маршрут – прямая, уходящая в бесконечность. Ошибка в его рассуждениях в том, что он предполагает, будто материальное тело способно к вечному полету. Энтропии Благодать не учитывает.

– М-да, – отозвалась Синь.

– Это все, – проговорил Луис через минуту. Молчание девушки его озадачивало и беспокоило. – Мне кажется, – вымолвил он, чуть промедлив, – об этом стоило рассказать. Вот я и пришел к тебе. Поговорить. А ты, может быть, расскажешь об этом не-ангелам в администрации и в Рубке. Им бы стоило озаботиться этой… ревизией целей. – Он примолк. – Может, они уже знают?

– Да, – проронила Синь, не оборачиваясь.

По природе своей Луис не был подвержен гневу и не щадил своего самолюбия, но и ему показалось, что его опустили. Глядя в спину Синь – на ее розовый чон сам, на короткие-ноги-без-жопы, как она сама описывала свою фигуру, на обрезанные на уровне плеч прямые, блестящие, черные волосы, – он чувствовал только боль. Глубинную, тянущую сердечную боль.

– В моих рассуждениях тоже крылась ошибка, – проговорил он, вставая.

Синь обернулась. Она все еще была встревожена – сильнее, чем ожидал Луис. Он далеко не сразу осознал, какие глубокие корни пустило ангельское мышление, а он вывалил на нее все свои открытия разом – и все же это ее как раз не удивило. И почему она так упорно молчит?

– Какая ошибка? – спросила она, но все так же недоверчиво, замкнуто.

– Никакой. Я тоскую по нашим спорам.

– Знаю. Работа в навигации… она просто не отпускает от себя.

Она глядела на него, но не видела. Этого Луис перенести не мог.

– Вот так. Просто… поделился тревогами, как говорят на уроках мира. Спасибо, что уделила время.

Он уже стоял в дверях, когда Синь проронила:

– Луис?

Он остановился, не оглядываясь.

– Нам еще обязательно надо будет об этом поговорить.

– Ладно. Ты не волнуйся.

– Мне надо обсудить это с Хироси.

– Хорошо, – бросил Луис и вышел в коридор.

Ему хотелось уйти – ни в коридор 4-4 и ни в один из знакомых коридоров, ни в одну из комнат, ни в одно из ведомых мест. Но неведомых мест в корабле не было. Не было во всем мире.

– Я хочу наружу, – прошептал он себе. – Вовне.

В тишину, во тьму, вовне.

В рубке

– Передай своему другу, чтобы не паниковал, – проговорил Хироси. – Ангелы не контролируют положения. Пока это делаем мы.

Он вернулся к работе.

– Хироси?

Он не ответил.

Она постояла немного рядом с его креслом, у навигаторского пульта, глядя на единственное на «Открытии» «окно» – метрового поперечника экран, на котором данные с эпидермальных датчиков преобразовывались в видимую картину. Тьма. Яркие точки, и тусклые точки, и мгла – окрестные звезды и клочок далекого галактического диска в нижнем левом углу экрана.