Дмитрий Воронин - Несущие Свет. Противостояние Страница 22

— А зачем? Только чтобы его объявили святым?

— Его и так объявят. Это, так сказать, прирожденное право всех Святителей. А вот если он, невзирая на дряхлость, падет в бою — он станет не просто святым, он станет знаменем, символом. Вот почему Гуран никогда не начнет войну до того, как Аллендер не отойдет к Эмиалу. Потому что там тоже люди понимающие… знают, что я его уговорил бы…

— Ты сумасшедший, Мет.

— Наверное…

Метиус извлек из кармана массивные золотые часы, отщелкнул крышку, преувеличенно внимательно разглядывая инкрустированный крошечными самоцветами циферблат. Цена этой безделушки заставила бы вздрогнуть даже патриархов благороднейших родов Инталии, но один из высших магов Ордена мог себе позволить практически любую роскошь. Изготавливать подобные тонкие механизмы начали достаточно давно, лет триста назад. С тех пор мастерство механиков Кинтары достигло столь высокого уровня, что они могли позволить себе назначать за свои изделия практически любую цену. Каждые часы были истинным произведением искусства, и далеко не всякий богач мог претендовать на это украшение. И не по причине совершенно непристойной цены — просто свою продукцию мастера предлагали лишь сильным мира сего.

И то, что сейчас Метиус небрежно вертел в руках этот редкий предмет, означало не только то, что у него в сундуках более чем достаточно золота. Это означало, что его ранг в глазах заносчивых кинтарийцев вполне сопоставим с рангом Императора или Святителя.

Лейра усмехнулась — недобро, с ноткой зависти. Она тоже намеревалась обзавестись диковинкой… но в этом ей было в мягкой форме отказано. Мол, драгоценностей изготавливается в год не более трех-четырех, и уважаемая Вершительница получит часы непременно… но позже.

— Хвастун…

— Есть немного, — довольно усмехнулся он. — Ох, Лейра… ты ведь знаешь, что золото согревает душу лишь в первое время. Потом начинаешь ценить не золото как таковое, а то, что оно может тебе дать. Роскошные вещи. Красивых женщин. Породистых лошадей.

— Спасибо хоть, что женщин поставил перед лошадьми, — фыркнула волшебница.

— Пока да, — жизнерадостно улыбнулся он. — Но пройдет еще лет тридцать, и этим прекрасным созданиям придется уступить первенство уютному креслу, пылающему камину и толстой книге…

— Какая трагедия для прелестниц Торнгарта. — Лейра вдруг ощутила, как раздражение медленно растворяется в обаянии мага. Сейчас она понимала, почему при всех его победах на любовном фронте Метиус практически не имеет врагов среди женщин. Долго сердиться на него было попросту невозможно.

Очарование мага действовало и на нее… Обычно она предпочитала мужчин помоложе, да и связь с Генгом прерывать не собиралась, но в иной ситуации… о, это могло оказаться весьма интересным приключением.

— Пустое, — махнул он рукой, — к тому времени они найдут мне подходящую замену. Женщины — существа ветреные.

— И что показывают твои часы?

АрГеммит снова взглянул на стрелки, затем медленно допил вино.

— Они показывают, что отдыху приходит конец. Сейчас Орфин проснется.

Столы были накрыты в особом зале донжона — просторном, наполненном светом и воздухом. Здесь собрались все обитатели школы — рыцари и преподаватели, ученики и старшие слуги. По случаю праздника детям позволили надеть лучшие наряды — девочки нарядились в белоснежные платья с вышитым золотом гербом Ордена, мальчики щеголяли в аккуратных камзолах. Выстроившись в две длинные шеренги, от самых младших к старшим, дети с трепетом ожидали появления Святителя.

Некогда этот зал был иным… да и самого зала-то не было. Были помещения, в которых располагалось то, без чего немыслима никакая крепость. Арсенал. Казармы для лучших воинов — тех, кому в случае прорыва врага в крепость предстояло защищать донжон. Склады провизии… Но с приходом магов все изменилось. Снесли внутренние стены, превратив первый этаж огромной башни в место для пиршеств и приемов. Выложили пол, некогда просто каменный, чудесной мозаикой из ценных цветных камней. Расширили окна, через которые должны были бить врагов арбалетчики, и затянули их яркими витражами.

Но несмотря на то, что зал был залит разноцветными лучами солнца, ощущения праздника и радости не возникало. Стекло витражей, кроваво-рубиновое, изумрудно-зеленое, небесно-синее… Сотни оттенков сливались в мрачные, зловещие картины Разлома. Огненный дождь, горящая земля, пенные волны, захлестывающие некогда благодатное побережье.

Чтобы помнили. Чтобы никто и никогда не забыл о катастрофе, погубившей великое прошлое Эммера. Чтобы верили — лишь служение светлому, всепрощающему Эмиалу ведет к свету и благополучию, тогда как преклонение пред Тьмой, пред Эмнауром — олицетворением ночи и страха, ведет лишь к страху и боли.

Мозаика на полу и искусная роспись потолка изображали сцены из более позднего периода. Эпоха возникновения великой Инталии, первые жестокие битвы с набирающими силу соседями. Победы и поражения, потоки огня из рук магов и мечи в руках воинов. Каждый, проходящий обучение в этих стенах, должен понимать, что смысл жизни магов и рыцарей Ордена — защищать свою страну.

Над этим залом работали не только лучшие мастера Инталии. Драгоценное стекло для витражей везли из южной Кинтары, а цветной камень для мозаики — кроваво-красный, темно-зеленый, жгуче-фиолетовый — закупали в Гуране. Только в горах северной части Империи добывались эти камни, предмет зависти Святителей Инталии во все времена, предмет гордости и неисчерпаемый источник дохода гуранских Императоров.

Дети стояли завороженные, не в силах оторвать восторженных взглядов от грозной красоты фресок и витражей. Несмотря на то что все они бывали здесь не раз, зал все равно производил на юные души неизгладимое впечатление… как и было задумано.

В дальнем конце зала были расставлены пиршественные столы. Одни — для детей, и сладостям там отведено почетное первое место. Другие — для взрослых, и их украшают бутылки с драгоценным вином… да и сами бутылки отнюдь не просты, каждая — произведение искусства, и не найдется двух одинаковых. Скоро сюда войдет Святитель, прошествует к возвышению, где его ждут рыцари и преподаватели, а также несколько особо знатных гостей, которым даровано право присутствовать на этой трапезе.

И он вошел — величественный старец с длинными седыми волосами и длинной бородой. В зале не звучали приветственные крики — здесь знаком внимания стала мгновенно воцарившаяся тишина.

Позади Святителя шагали два рыцаря — личные телохранители Орфина. Они были в полном боевом облачении и с оружием. Конечно, ни один из светоносцев, присутствующих в зале, не расстался с мечом, но доспехи и даже легкие кольчуги были за пиршественным столом неуместны. Телохранители — дело иное. Яства, от которых сейчас прогибались столы, тонкие вина и редкие сладости не про них.