Юлия Набокова - Заклятье зверя Страница 22

Но Ивонна уже удалялась прочь, оставшись равнодушной к уговорам.

– А что эта книга про Торвальда, – подал голос Хартвиг, – интересная?

– Это неважно, – недовольно ответила Ивонна, давая понять, что не желает обсуждать эту тему.

Хартвиг пожал плечами. Не больно-то ему интересны эти книги. Он за всю жизнь ни одной не прочитал и не понимал, что может быть увлекательного в придуманных историях. Разве они сравнятся с настоящей жизнью? Он всего лишь хотел поддержать беседу, сделать приятное Ивонне. Если она этому не рада – он и помолчит.

– И все-таки, Ивонна, – нарушил он молчание уже у входа в гостиницу, – как скоро мы отправимся в путь? Наемные воины готовы выехать хоть завтра.

– Выедем, как только поправится Вернер, – тоном, пресекающим возражения, ответила Ивонна. – Увидимся за обедом.

Хартвиг тяжело вздохнул. Похоже, в Трамории придется задержаться дольше, чем он ожидал.

– Ну что, голубчик, хватит, навалялся! – загудел над ухом Вернера строгий, назойливый женский голос, и сна как не бывало. – Все на тебе зажило, не вижу повода тебе здесь дальше прохлаждаться, нагостился! Пора уже и другому хворому место освободить. Не тебе одному моя помощь нужна. Да и хозяйка твоя уже заждалась, пока ты на ноги встанешь.

– К-какая хозяйка? – Вернер приподнялся на постели, сонно щурясь.

У изголовья сидела тучная монашка с невыразительным блеклым лицом и строгими глазами, которые, казалось, видели его насквозь. Вернер даже поежился от мысли, что монашка сумела подглядеть и его сны, в которых он получал награду от самого императора, признавшего его лучшим волшебником Империи, и теперь от души потешалась над ним.

– Какая! – передразнила его монахиня. – Госпожа Ивонна. Или ты слуга двух господ? – Она насмешливо прищурилась.

Вернер хотел возразить, что Ивонна ему никакая не хозяйка, но в горле вдруг пересохло, когда он вспомнил, какой беззащитной лежала Ивонна на земле, какой страшной была ее рана.

– Она жива? – хотел спросить он, но из горла вырвался только хрип, и он закашлялся.

Монахиня засуетилась, подала ему кружку с водой.

А когда Вернер откашлялся и смахнул с ресниц выступившие слезы, на пороге стояла она…

– Госпожа Ивонна, – заулыбалась целительница. – Можете забирать своего мага. Жив, здоров, целехонек! Кровь с молоком, а не парень!

Монахиня так нахваливала его, что Вернер почувствовал себя коровой на ярмарке и невольно покраснел, что не укрылось от пристального взгляда Ивонны. – Ты уверена, Бригитта? – строго спросила она целительницу и с заботой обратилась к Вернеру: – Вернер, у тебя, кажется, жар?

– Быть того не может! – всплеснула руками монахиня. – Я ведь от него четыре ночи не отходила, все хвори отвела.

– Нет у меня никакого жара, – угрюмо ответил Вернер. – И вообще, залежался я тут.

– А я что говорю? – обрадованно затараторила монахиня. – Собирайся, голубчик, собирайся. – И, подхватив Ивонну за локоток, вывела ее в коридор.

Вернер с облегчением выдохнул и откинул покрывало. Жар у него разыгрался от того, что он в одном исподнем на постели лежит, а Ивонна, одетая с иголочки, его рассматривает.

На лавке вместо своих старых потертых штанов, искусно залатанных матерью, он обнаружил крепкие новые. Рядом лежали чистая рубаха и куртка из мягкой телячьей кожи. На полу стояли новые кожаные ботинки. Вернер еще больше вспыхнул при мысли о том, кто выбирал ему обновку. А уж мысли о том, во сколько влетело Ивонне его пребывание у монахини, которая четыре ночи с ним возилась, и вовсе от себя отогнал, чтобы не расстраиваться.

Вспомнив об ужасном зуде после боя, он внимательно разглядел ногу до колена, дотронулся до гладкой, еще не успевшей покрыться мужским волосом, кожи.

– Примерещилось, – пробормотал он вслух. И не удивительно! Такую ночку пережил! Как вообще умом не тронулся. Перекошенные лица орков, оскаленная пасть адского чудовища, страшный голос, зовущий ангела… Вернер содрогнулся и торопливо натянул штаны. Они пришлись впору, рубашка тоже была словно сшита на него. Ботинки, предмет его давних мечтаний, оказались выше всяких похвал. А вот куртка была великовата в плечах, что расстроило юношу.

Внезапно он хлопнул себя по груди, вспомнив о фамильном медальоне, и, не обнаружив его, похолодел. Исчезла единственная его память об отце! Неужели он потерял медальон на поле битвы с орками? Но внезапно на тумбочке у изголовья кровати, где стояла кружка с водой, что-то сверкнуло, и Вернер увидел свою пропажу. Слава Всевышнему! Он торопливо повесил медальон на шею, спрятал его под одеждой. Интересно, что подумала монахиня, когда заметила украшение? И знает ли о нем Ивонна?

Потом он вспомнил еще об одной важной вещи и бегло оглядел комнату – узкую, небольшую, с кроватью у стены и лавкой возле окна. Не найдя своей котомки, с беспокойством выглянул в коридор и увидел, как Ивонна вложила в широкую ладонь монахини увесистый кошель. Да там, должно быть, целое состояние! Целительница сноровисто убрала кошель и обернулась к нему:

– Готов, голубчик?

– А моя котомка… где она?

Монахиня непонимающе захлопала глазами, и у Вернера упало сердце. Неужели его книга заклинаний утеряна? И теперь, как новичку, придется начинать все сначала?

– Она в гостинице, – вмешалась Ивонна. – Все твои вещи там.

– Тогда идемте.

Сделав шаг за порог, Вернер задержался, чтобы поблагодарить Бригитту.

– Береги себя, сынок, – добродушно прогудела она. – Доброй дороги!

Вслед за молчащей Ивонной Вернер спустился во двор, где их ждал Хартвиг.

– Наконец-то! – Лицо воина просияло. – Хвала небесам, ты поправился!

Радость Хартвига была такой искренней, что Вернеру сделалось неловко.

– И хвала Бригитте, – с улыбкой дополнила Ивонна.

– И золотым запасам госпожи Ивонны, – с сарказмом добавил Вернер.

Ивонна безо всякого смущения взглянула ему в лицо.

– Это самое малое, чем я могла тебя отблагодарить за спасение моей жизни.

– Значит, теперь мы в расчете? – с вызовом спросил Вернер.

– А ты, парень, как будто не рад? – вмешался Хартвиг. – Ну-ну, не будем ссориться.

Вернер пожал плечами: ему-то что? Ссорься, не ссорься, теперь они порознь. Он уже в Трамории, отныне у него своя дорога, в столицу, к знаниям и славе, а у Ивонны с Хартвигом – своя. Но почему-то при мысли о том, что скоро предстоит расстаться с недавними попутчиками, на Вернера накатила тоска. Ничего, думал он, идя вслед за этими двумя к гостинице, где находились его вещи. Это все потому, что они вместе пережили такое, что никогда не забудется.

Ивонна с Хартвигом молчали, и невозможно было понять, о чем они думают. А Вернер, пользуясь тем, что на него не обращают внимания, глазел по сторонам. В городах он не бывал, даже будучи маленьким наследником знатной семьи, и теперь все ему было в диковинку. И блестевшая на солнце мостовая, и красивые, в два этажа, дома из серого камня, похожие на замки в миниатюре, и многочисленные лавки, манившие вывесками, и гарцевавшие по мостовой рыцари и асассины, и гном, стоявший на пороге оружейной мастерской, и чудно уложенные прически дам, и нарядно одетые жители.