Гордон Диксон - Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека Страница 22

Рыцарь, как определил всадника Джим, резко остановил коня под деревом и сквозь ветви посмотрел на Горбаша. Тот смотрел на рыцаря. Ветви дерева настораживающе потрескивали под тяжестью драконьего тела, а расстояние до шлема рыцаря едва ли приводило Джима в восторг.

Рыцарь поднял забрало и откинул голову, чтобы как следует рассмотреть дракона. Несмотря на отбрасываемую шлемом тень, Джим в свою очередь впился взглядом в рыцаря: широкоскулое лицо с яркими голубыми глазами, массивным крючковатым носом и выступающим мощным подбородком.

— Спускайся, — пригласил рыцарь.

— Нет, спасибо, — ответил Джим, покрепче вцепившись когтями и хвостом в ствол дерева.

В разговоре возникла пауза — явное следствие легкого взаимонепонимания; соперники переваривали обстановку.

— Ах ты, чертов водяной дракон! — решительно выкрикнул рыцарь.

— Я не водяной дракон.

— Перестань нести ерунду!

— И не собирался.

— Я сказал, не заливай!

— Я говорю правду, — рассердился Джим, ощутив прилив драконьего гнева. Но, усмирив запал, спокойно продолжил: — Держу пари, ты никогда не угадаешь мою истинную сущность.

Но истинная сущность противника меньше всего интересовала рыцаря. Он привстал на стременах и сквозь ветви потыкал копьем в направлении Джима. Острие останавливалось в четырех футах от дракона.

— Черт! — разочарованно выругался рыцарь. Он опустил копье и призадумался. — Сняв доспехи, — рассуждал он, очевидно, беседуя сам с собой, — я заберусь на это дерево. Но что, если он улетит, и тогда придется сражаться на чертовой земле?

— Рыцарь! — хмыкнул Джим. — Я готов спуститься. — Рыцарь радостно поднял голову, — при условии, что ты выслушаешь меня и постараешься понять все, о чем я тебе расскажу.

Рыцарь обдумал предложение.

— Договорились, — в итоге согласился он и угрожающе потряс копьем. — Но никаких просьб о пощаде!

— Безусловно.

— Пощады от меня не жди, черт побери! Это противоречит данной мною клятве. Вдовы и сироты, мужчины и женщины Святой Церкви и достойные враги могут просить о пощаде на поле битвы. Но не драконы!

— Полностью согласен с тобой, — поддакнул Джим. — Я только хотел убедить тебя, кто я на самом деле.

— Мне безразлично, кто ты.

— Сомневаюсь, — сказал Джим. — Я вовсе не дракон. На меня наложено заклятие… и я превратился в дракона.

— Затертая байка.

— А зря! — Джим так крепко впился когтями в дерево, что начала отваливаться кора. — Я такой же человек, как и ты. Ты слышал о волшебнике С. Каролинусе?

— Слыхивал, — проворчал рыцарь. — Известная личность. И что, ты хочешь меня уверить, что он заколдовал тебя?

— Нет. Наоборот. Он превратит меня обратно в человека, как только я разыщу леди, с которой я помолвлен и которую похитил настоящий дракон. Поэтому судьба и занесла меня так далеко от дома. Всмотрись! Разве я похож на обычного водяного дракона?

Рыцарь внимательно осмотрел Джима.

— Хм-м, — промычал он, задумчиво потирая крючковатый нос. — Да, ты раза в полтора крупнее, чем ранее попадавшиеся мне драконы.

— Каролинус разузнал, что моя леди заточена в Презренной Башне. Он послал меня подыскать Соратников, чтобы я смог спасти ее.

Рыцарь не сводил глаз с Джима.

— Презренная Башня? — переспросил он.

— Да.

— Никогда не слышал, чтобы дракон или кто-нибудь еще, будучи в здравом рассудке, хотел отправиться в Презренную Башню. Я и сам как-то не стремлюсь туда. Но, клянусь небесами, если ты дракон, то храбрости тебе не занимать.

— Я не дракон, — сказал Джим. — Отсюда и храбрость. Я джентльмен, такой же, как ты, и стремлюсь спасти свою возлюбленную.

— Любовь? — Рыцарь порылся в седельных сумках, вытащил белую тряпку и высморкался. — Очень трогательно. И ты любишь свою даму?

— Разве всякий рыцарь не любит даму своего сердца?

— Как сказать… — Он убрал платок. — Некоторые любят, некоторые нет. К сожалению, в наши дни все вертится вокруг политики. Но это чистое совпадение. Я тоже люблю свою даму сердца!

— Тогда тебе прямой резон не мешать мне в поисках дамы сердца!

Рыцарь в очередной раз задумался.

— Откуда мне знать, правду ты говоришь или нет? — сказал он. — Чертовы драконы могут наврать с три короба.

На Джима нашло вдохновение.

— Поступим так, — начал он. — Подними меч за острие, а я поклянусь на рукояти, как на кресте, что все сказанное мной — правда!

— Чего стоит клятва драконов? У драконов отсутствует душа, черт побери!

— Согласен, — возразил Джим. — Но у джентльмена и христианина душа присутствует. И как христианин, и как джентльмен, я не осмелюсь нарушить клятву.

Джим наблюдал, как рыцарь вел явно неравную битву с обратной логикой, и поражение наступило быстро.

— Хорошо, — сказал он. Подняв меч за клинок рукоятью вверх, он позволил Джиму произнести клятву.

Когда он вложил меч в ножны, Джим в полупрыжке-полуполете спланировал с дерева на землю.

— Возможно, я поступаю правильно… — задумчиво произнес рыцарь, наблюдая, как Джим, встав на задние лапы, принялся отряхивать кору и ветви с передних лап. — Как-то на Михайлов день в замок пришел предсказатель в серой монашеской рясе и перед уходом прочел вот такие стихи:

Задумайся, когда глаза, твердя одно,запутывают мысль во взгляде.В любви о чести чаще вспоминай,иначе будешь с совестью в разладе.

Но смысла я не понял.

— Да? — Джим лихорадочно размышлял. — Смысл прост и очевиден. Я спасаю мою возлюбленную, ты же, убив меня, совершаешь непростительный поступок, противоречащий рыцарской этике и предсказанию.

— Клянусь Святым Иоанном! — восхищенно воскликнул рыцарь. — Безусловно! А я-то, глупец, считал, что сегодня выследил обыкновенного водяного дракона! Какая удача! Но ты уверен, что мотивы твоих поступков чисты и благородны?

— Да, — холодно подтвердил Джим.

— Удача не отвернулась от меня! Но прежде я вынужден испросить разрешение у дамы моего сердца — ведь дело деликатное, в него вовлечена другая женщина. Но вряд ли она станет возражать против такой предоставленной небесами возможности. Полагаю, нам следует представиться, ведь поблизости нет никого, кто бы познакомил нас. Вы, несомненно, узнаете мой герб?

Он развернул щит так, чтобы Джим сумел получше рассмотреть герб. На красном фоне выделялся серебряный крест, чуть развернутый боком к смотрящему. Снизу, в треугольной выемке, примостился диковинный черный зверь.

— Красный цвет и серебряный крест, — пояснил рыцарь, — непременные геральдические атрибуты рода Невилл из Рэби. Мой прадед, как младший из рода, внес изменение в фамильный герб: этого черного соболя. А я, Брайен Невилл-Смит, принял герб по праву прямого наследования.