Олаф Бьорн Локнит - Престол Немедии Страница 22

– Ну, это совсем другое дело, – принялся объяснять надзиратель. – Мы с Рандом выводим вашего друга из камеры и ведем к выходу из тюрьмы. С собой имеем заготовленную бумагу, где черным по белому написано, что узника такого-то срочно надлежит переправить в Тайную Канцелярию для допроса. Вы ждете нас в условленном месте, мы приводим вашего друга и передаем вам. Вот и все.

– И за это – тысяча золотых? – возмутился Сварог.

– А плата писцу за подделку бумаги? – стал перечислять Серкл. – А подачки другим стражникам? А мзда моему напарнику, чтоб в этот день “заболел”? И, главное, нам с Рандом нужны средства, чтобы обустроится на новом месте. Сами понимаете, в Берлине после этого дела нам оставаться нельзя, обвинят в споспешествовании побегу государственного преступника – и поминай как звали…

– Как же вы раньше обходились? – не утерпел сибиряк.

– Так за тысячу побег еще никто не заказывал, – охотно пояснил Серкл. – Дорого, не всяк решится.

– Ну так что? – безразлично произнес Ранд. – Надумали что-нибудь? Ежели да – назначим срок. Ежели нет – платите двадцать талеров за неразглашение вашей тайны и прощайте.

– Это какой тайны? – изумился Сварог.

– А такой, что вы хотите устроить побег государственному преступнику, и вас за это надлежит арестовать и доставить куда следует, – буднично сказал Ранд и уткнулся в свой кубок.

– Что ожидает нашу страну, если в ней продажны все – от вельможи до последнего стражника? – патетически вопросила Ирина куриную ножку.

– Так скажите спасибо, милочка, – весело подмигнул Серкл. – А иначе вы бы могли уже нанимать плакальщиц для вашего друга, причем одну для тела, а одну для головы.

– К тому же я далеко не последний стражник в Каземате, – равнодушно добавил Ранд. – Последний как раз и не продается – кому он нужен-то?

– Ладно, – решилась Ирина. – В конце концов, я вас с Шамсудином в это дело втравила, мне и отвечать, – девушка-гуль решительно взглянула на Ранда. – Назначай срок.

– Неужто наберешь тысячу золотых талеров? – полюбопытствовал Сварог.

– Как-нибудь справлюсь, – с достоинством ответила Ирина.

– Дня через четыре, – поразмыслив, сказал Ранд. – Пока бумагу справим, пока то да се… Шестьсот золотых отдадите завтра, остальные – как получите вашего узника. Видите, все честно.

– Если до завтра денежек собрать не успеете, можно отложить, пока управитесь, – заторопился Серкл, умильно глядя на Ирину. Но девушка решительно махнула рукой:

– Я успею. Завтра.

– Вот и ладненько, – забормотал толстяк. – Я дочурку за ними пришлю, Ингоду. Вы ей скажете, куда придти. Она же вас и предупредит, когда вам нужно к Каземату прибыть за вашим другом.

– Смотрите, если уговор не выполните и с нашими деньгами удерете – из-под земли достану и кишки на башню Каземата намотаю! – напоследок пригрозил Сварог.

– Как можно! – оскорбился Серкл. – Мы люди честные, уговор держим… К тому же, и у нас подозрение имеется – а вдруг вы остальные деньги не выплатите, когда мы вашего друга вытащим?

– Да вам и шестиста талеров бы за глаза хватило, – пробурчал славянин.

– Значит, договорились, – подытожил Ранд, поднимаясь с лавки. – Тогда пойду я. Негоже, чтоб нас вместе видели.

– Гостиницу «Королевский плот» знаешь? – обратилась Ирина к дочери тюремщика. Та кивнула.

– Вот туда и приходи. Спросишь там господина Сварога, – Ирина ткнула в сторону сибиряка и пробормотала: – Хотя какой он господин…

– Я поняла, госпожа, – впервые заговорила Ингода. Голос у нее был мелодичный и нежный. Сварог сразу отставил кубок и бросил на девушку заинтересованный взгляд, но, получив под столом увесистый пинок от Ирины, вынужден был вернуться к прерванному занятию.

– А вот я вам напоследок еще смешную байку расскажу, – встрял Серкл. – Висит, значит, узник на дыбе. Подходит к нему палач и спрашивает: «Что, мол, не беспокоит ничего?» А тот и отвечает: «Да вот, нос чешется, а почесать-то никак…» – толстяк расхохотался. – Понимаете, да? На дыбе – а у него нос чешется! Ха-ха-ха!

Так, сопровождаемые раскатами добродушного хохота надзирателя, Ирина с Сварогом и покинули этот гостеприимный маленький домик.

Это был обыкновенный дом терпимости, каких немало прячется на узких улочках Берлина, да и других городов славной Немедии. Снаружи не было никакой вывески, и лишь повешенный, по немедийскому обычаю, в окне женский пояс свидетельствовал, что здесь обделенный ласками мужчина за определенную плату может получить эти самые ласки сполна. Ближе к вечеру кольцо в носу железной головы буйвола, что украшала собой входную дверь в заведение, начинало свой стук, чтобы умолкнуть лишь с наступлением утра.

Внутри тоже все было обычно. На первом этаже располагался кабак, где мужчины могли пропустить по чаше вина или эля, чтобы набраться боевого пыла перед сражением на одной из кроватей, что находились наверху. В уголке, на особом возвышении восседала хозяйка дома, недремлющим оком следя за работой своих девочек и скупо улыбаясь постоянным клиентам. За стойкой орудовал бутылями с вином ее сын, его жена подносила заказанное гостям, а два маленьких внука хозяйки метались по залу, торопливо подтирая винные лужи под локтями перебравших боевого пыла посетителей. Словом, это было тихое, уютное семейное заведение с неплохой репутацией.

Но посвященные знали, что здесь торговали не только любовью. Незаметная маленькая дверка за спиной хозяйки вела в глубину дома, где в уединенной комнате, куда не доносился шум из зала и страстные возгласы сверху, совершались более серьезные сделки. Здесь можно было купить стигийские снадобья и вендийские яды, краденых из храмов Ксутала золотых идолов и пойманных в джунглях Дарфара говорящих птиц, драгоценности, принадлежавшие аквилонской королеве и письма зингарийского монарха очередной возлюбленной, редкие белые меха из далекой Гипербореи и крупные жемчужины, выловленные у Барахских островов, талисманы шемитских колдунов и выкованные с применением Тайного знания мечи из Аграпура. Об этой комнатке знали контрабандисты, знали путешественники, знали богатые вельможи, алхимики и купцы – не знали только Берлинкие власти. Впрочем, никто и не спешил сообщить им об этом.

В былые времена, будучи в рядах немедийских контрабандистов, Сварог нередко бывал здесь – и ради совершения сделки, и, что уж скрывать, ради объятий сговорчивых девиц. Сейчас он вновь сидел за одним из вытертых добела деревянных столиков, потягивая эль и зорким взглядом обводя посетителей. На этот раз девицы вовсе не интересовали сибиряка – несколько мгновений назад он бесцеремонно согнал с колена очередную охотницу за клиентами. Сварога занимало другое. Ему необходимо было продать порошок Серого Лотоса, который он бережно хранил еще с Дэлирама, надеясь поправить с его помощью свое благосостояние. Увы, эти надежды пришлось похоронить – а все из-за распроклятого полугнома, влипшего в неприятности по самые залысины. Вырученные за порошок деньги Сварог собирался передать веселому Серклу и мрачному Ранду для организации побега Шамсудина. Славянин и сам не знал, что подвигло его на эту жертву – то ли хмуро-озабоченный взгляд Ирины, отбирающей свои лучшие драгоценности на продажу, то ли беспокойство о томящемся где-то в Каземате друге, то ли уверенность, что он обязательно поправит свое пошатнувшееся благосостояние, не этим, так другим способом.