Александр Воронков - Трактирщик Страница 22

  - Я КАЗАК! Конечно, я не монгол и не германец!

  - Ты понимаешь немецкий, но говоришь плохо. И руську речь такоже розумешь, але же не мувишь. Так?

  - Так...

  - Реки что на своей речи!

  'Блин, что ж сказать-то? Просчитал меня этот поп как Мюллер Штирлица... А, ладно, где наша не пропадала!'

  - А что говорить? Вирши можно?

  - Что хочешь.

- 'Час возмездья наступает близко, видно уж конец у вас такой Мы в свинце утопим Сан-Франциско, кровь поганых пусть течёт рекой.  Просыпайтесь в страхе, миллионы, жрите свой ублюдочный фастфуд.  Маршируют красные колонны, чтобы растоптать ваш Голливуд.  Трепещите, грёбаные янки! Пусть расскажет ваше Си-Эн-Эн,  как идут к Лос-Анджелесу танки, в пыль кроша бетоны ваших стен.  Пусть от страха сводит ваши скулы, ваши 'Таймсы' пусть сойдут с ума:  над Айдахо - 'чёрные акулы', а над Аризоной - 'МИГов' тьма.  С нами Бог и с нами наша Вера. Мы устроим вам Армагеддон!  Очередью с башни бэтээра разнесёт башку твою, мормон!  Ваши города поглотит пламя, и накроет ядовитый смог,  и волна у берега Майами будет мыть наш кованый сапог.  Царство Сатаны из Пентагона сгинет, будто проклятый Содом.  Мы войдём в руины Вашингтона, красный флаг украсит Белый Дом!  И когда, дырявя гимнастерку, нас стрела ужалит, как пчела,  мы умрём на подступах к Нью-Йорку, зная, что Добро сильнее Зла'.

  Нет, я, конечно понимаю: не то место, не то время не тот язык и не то восприятие мира у этих двоих - но раз уж сказано: 'говори, что хочется' - то почему бы мне и не сказать того, что действительно хочется? Тем более, что сейчас на берегах Майами одни голоштанные индейцы мирно бегают, и никакими Нью-Йорками там и не пахнет. И дай-то бог, чтобы и дальше так было... Тут одни монголы в качестве хозяев половины Европы чего стоят - так что янкерсы - это вообще перебор!

  - Я не знаю, что за народ - казак, но твой язык нам родствен. Так?

  - Да, так. Мы тоже славяне.

  - Хорошо. Значит, ты подтверждаешь свои слова, сказанные брату Филиппу, что не служишь государям ни Западной, ни Восточной империй?

  - Верно. Я не служу ни немцам, ни византийцам. Я никому не служу.

  - Вот как? Зачем же ты прибыл в Богемию?

  - Я мастер. Я готовлю дорогие кушанья для достойных господ. Но в наших местах мне не нашлось возможности открыть своё заведение, а поступить в услужение к владетелям не так-то легко - в городе Штальбург достаточно гораздо лучших кулинаров, чем я, Ваше преосвященство. А служить у ханов, нойонов и прочих нехристей - не желаю. Возможно, я, грешный, и не самый лучший христианин - но не басурман же! Вот я и отправился в странствия, чтобы найти свою удачу.

  - Хорошо, Макс Белов, допустим, что ты не лжёшь. Но ты всё время говоришь о городе, о котором никто здесь не слышал. О Царстве пресвитера Иоанна слышали многие, но никто не может точно указать путь к нему. Подойди-ка поближе.

  Подхожу. Палец хозяина кельи упирается в лист карты:

  - Знаешь ли, для чего сие?

  - Видал. Эта вещь помогает путешественникам узнать, где в чужих землях что находится.

  - Однако... Действительно знаешь... Тогда покажи, где находится твоя страна?

  - Ваше преосвященство, да я же здесь половину не понимаю! И язык надписей незнакомый...

  - Вот гляди: ты Прагу проходил?

  - Не совсем, Ваше преосвященство. В Праге не был, но рядом проезжал.

  - Прага - вот она, видишь крепость?

  - Да, вижу. Значит, эта линия - река Влтава?

  - Верно. Показывай, как ехать от Праги к вам!

  - Ну, значит, так... Вот Прага... Значит, примерно вот тут - Киев... - Растопыренной пятернёй я отмеряю несколько пядей от Влтавы до синей извилистой прожилки, которую решил условно считать Днепром. - Если ехать всё дальше на восток, то примерно через два месяца на пути ляжет река Дон, который греки именуют Танаисом.

  'Насчёт двух месяцев я не слишком уверен: за пятьдесят или за шестьдесят дней этот путь когда-то прошли будёновцы от Ростова на Запад? Лучше сказать побольше, для подстраховки'.

  - Далее путь продолжится через степи к Волге, которую ещё зовут Итиль...

  'Не, ребята, пулемёта я вам не дам... В смысле - пусть Сталинград где-нибудь на Дальнем Востоке поищут, а то что-то мне подсказывает, что с Волгой они тут хотя бы теоретически знакомы'.

  - Потом вновь будут степи, река Яик, огромные леса, вновь степи, откуда некогда пришли сюда монголы. А рядом с теми степями расположено огромное озеро размером с море, но с пресной прозрачной водой. Вот на берегах этого озера, именуемого Байкалом, и живёт мой народ... - Мои пальцы, во время всего рассказа отмерявшие пяди на пергаменте, наконец, сомкнулись в кулак примерно над северо-восточным краем монгольских степей. Можно было бы показать и более дальнее расстояние, но за пределы карты вылазить не хотелось...

  - Далеко же забрались... А не врёшь? - монах ткнул культяпкой мне под нос. - Не советую лгать в святой обители, ох, не советую... Всё равно узнаем, ибо нет ничего тайного...

  - Что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы! - Я вновь с торжественным выражением лица осенил себя крестным знамением. - Нет, Ваше преосвященство, не лгу. Берега Байкала действительно населены христианами. Но, разумеется, и с не принявшими Христа встречи случаются.

  - Марка-евангелиста знаешь? А вивлиофик наш говорил, что ты малообразован и молитвам не умудрён... Странный ты кухарь. Ох, странный...

  - Простите, Ваше преосвященство, но брат Филипп совершенно прав. Я ведь действительно в делах и обычаях церковных неуч и молитв не ведаю толком. Наше дело мирское, а возносить молебствия - дело святых отцов. Одним сподручно служить Господу на ниве духовной, а другим - на ниве телесной, готовя пропитание для наслажденья и насыщенья...

  'Блин, что-то я загнул... Общение с местными доведёт до гекзаметров...'

  - Ну, легко проверить, что тебе сподручнее: яству ли варить аль тайны прознавать... Уж больно ты странен!

  - Каков есть.

  - Ну что же... Если ты даже и доглядчик, то нам не страшен: больно далека твоя земля от богоспасаемого Жатеца. Да и тьмы тем кочевников, кои живут в степях меж нами - достаточная преграда для войска. Так что ничем ты нашей обители и всему городу грозить не можешь... Потому я, как здешний аббат, дозволяю тебе жить при обители, если ты на деле докажешь своё искусство и обещаешься, что достоверно и без утайки станешь сообщать сведения о тех землях, по которым странствовал.