Сергей Лисицын - Молот Времени: Право сильного Страница 22

– Сейчас, только расплачусь...

Девушка встала, подошла к стойке, с маху шлепнула на нее увесистый кошель. Как он звякнул, слышали, по-моему, все посетители «Щита». Не менее шумно Хлада позвенела монетами, выбирая нужную, и протянула трактирщику не серебро, – полновесный золотой содар. От сдачи не стала отказываться, но и без того нужное впечатление было достигнуто.

Хлада сделала все преднамеренно, ставлю годовой доход «Хмельного гоблина» против кружки здешнего как бы пива. Наемники вообще не пользуются такими здоровенными кошелями, распихивают золотые монеты в многочисленные ячейки своих бригантин – попробуй-ка укради, да и лишняя защита...

Я оглянулся на «щербатого хмыря» – как, интересно, он отреагирует на увиденное и услышанное?

Но хмырь уже исчез из-за своего столика.

Глава шестая. Тихий вечер в глухой провинции

Унылая здешняя жизнь приводит в ужас и тоску любого столичного гуляку, очутившегося волею обстоятельств в провинции. В предписанный, весьма ранний вечерний час гасятся все огни и запираются все двери, – и бедолаге остается лишь с грустью вспоминать ярко освещенные улицы столицы, до самого утра полнящиеся всякоразными соблазнами и удовольствиями...

Мы вышли в ночь, полную серого скользкого тумана. Дверь глухо стукнула, отрезая нас от теплого желтоватого нутра трактира.

Я слегка поежился и двинулся по скудно освещенной улице, тусклые масляные фонари здесь висели через два дома на третьем, и в своей борьбе с туманной мглой казались близки к полному поражению... Хлада шла чуть сзади и левее – грамотно взяв на себя роль телохранителя.

Туман странно искажал звуки, делал их глухими и неопределенными. Однако я сразу понял, что шорох – тихий, на пределе слышимости, – не эхо наших шагов. Стоило ожидать...

Я остановился, делая вид, что вожусь с застежкой сапога, а на самом деле проверяя нож-засапожник. Шепнул поравнявшейся со мной Хладе:

– Кто-то за нами топает.

– Слышу, – негромко ответила она, тоже останавливаясь. И поправила на поясе ножны с длинным кинжалом.

Кто бы ни крался сзади, подойти и показаться он не спешил. Остановился, замер, выжидая чего-то... Рыскать по темным подворотням, пытаясь обнаружить преследователя, не имело смысла, наверняка он прекрасно знает все здешние ходы-выходы... Мы пошагали дальше. Еле слышный шум за спиной немедленно возобновился.

Ну и что теперь?

Долго ждать ответа на сей риторический вопрос не пришлось. Впереди из тумана показалась фигура, закутанная в длинный, до пят, драный плащ. Шагал плащеносец расслабленной, чуть покачивающейся походкой. Не то был пьян, не то изображал пьяного.

Сошлись мы с ним в блеклом пятне света от очередного фонаря.

– Добрый вечер, почтеннейший сэйр и благородная сэйра! – сердечно приветствовал нас обладатель драного плаща и немедленно перешел к делу: – Не соблагоизволите ли вы оказать посильное вспомоществование усталому труженику и снабдить его финансовыми средствами, насущно потребными для приобретения животворной и веселящей душу влаги?

Эк витиевато и аристократично изложил, я прямо-таки заслушался. Сзади фыркнула Хлада. Похоже, столь изящный эквивалент сакраментальной фразы «Подайте на пропитание!» не произвел на наемницу никакого впечатления.

– Всенепременнейше соблагоизволим, почтеннейший! – откликнулся я. – Ловите и испейте животворной влаги за наше здоровье!

Оловянная гойза – самая мелкая из здешней разменной монеты – мелькнула в тусклом свете фонаря и глухо стукнулась о брусчатку. Никаких попыток поймать ее или поднять усталый труженик не предпринял. Руки его остались скрыты под плащом.

– О, сколь ничтожно и оскорбительно сие подношение! – возопил он с фальшивым возмущением. – И я расцениваю его именно так – как оскорбление, требующее немедленной сатисфакции и компенсации! В размере всей вашей наличествующей монеты, имеющей хождение в богоспасаемой Аккенийской империи и в сопредельных странах, а также вашей бригантины, благороднейшая сэйра, и того украшения, кое имеет незаслуженную честь отягощать вашу шейку!

Утомил, златоуст... Нет чтобы сказать проще: «Кошелек или жизнь!»

Из недр дырявого плаща появился раскладной нож, заранее приведенный в рабочее состояние.

Даже не смешно... Лезвие хоть и внушительное, но значительно уступает ронделю, вполне открыто висящему на моем поясе. И саблю наемницы трудно не разглядеть, даже в таком тумане.

– Выдай ему компенсацию, – приказал я девушке. – И сатисфакцию. Недели этак на три постельного режима.

Сабля Хлады и ее кинжал покинули ножны одновременными движениями. Оборванец торопливо шагнул назад. Причину его наглости угадать было не трудно, и догадка мгновенно подтвердилась, – с боков на нас надвинулись еще две фигуры. Четвертый, кравшийся сзади, тоже подошел и оказался в круге неверного света.

Ну и какие же козыри нам предъявят при новом раскладе?

– Руссель, почтеннейший, неужели эти господа повели себя невежливо? – спросил один из вновь прибывших, поигрывая квилоном[2]. На гарде его оружия имелись захваты, способные удержать и даже переломить клинок легкого меча или сабли.

– Да, вы представляете, почтеннейший Шихар: пришлые незнакомцы позволяют себе оскорблять лучших граждан города! – уязвленно произнес тот, кого назвали Русселем. Его вторая рука тоже показалась из-под плаща и сжимала дубинку, – вопреки всем установлениям здешнего магистрата украшенную стальными остриями весьма неприятного вида.

Двое других не вмешивались в беседу лучших граждан. Наверное, не обладали образованием и воспитанием, позволяющими поддерживать ее на должном уровне. Зато один из них владел орудием, именуемым аккенийцами «ночным бичом», – тонкой, но прочной цепью в четыре с половиной локтя длиной, на концах которой крепились два увесистых шипастых шара. В умелых руках – страшная штука. А данные конкретные руки, сомнений нет, были весьма умелыми. Один шар вращался на коротком отрезке цепи, раскручиваясь все быстрее. Второй свисал, почти касаясь мостовой, – но я знал, что он способен в любой момент устремиться вперед, обвить цепью клинок, вырвать из рук...

А вот четвертый никакого оружия не держал, по крайней мере на виду. И это мне совершенно не понравилось...

– Положите вашу сабельку под ноги, благороднейшая сэйра, – дружески посоветовал Руссель. – И соблагоизвольте присовокупить к ней кошелек, бригантину, и то украшение, кое...

– Цацку сымай, шалава! – владелец бича сиплым рыком перебил изысканную речь коллеги. Не иначе как был по горло сыт его красноречием.