Софья Ролдугина - Тонкий мир Страница 22

А князь, кажется, нашел себе развлечение.

— Здравствуй, здравствуй, дорогой Деррик, — мурлыкал он, нарезая круги вокруг испуганного темноволосого паренька в униформе охотника. Мальчишка ежился и пытался отступить к стене. — Ну зачем же ты меня не послушался, дурачок? Я ведь предупреждал, дорогой — детям на войне не место.

— Брат… — тихо выдохнул молодой охотник. — Я хотел быть, как брат…

Максимилиан резко развернулся и впечатал ладони в стену по бокам от его лица. Парень вскрикнул, распахивая глаза широко-широко, и побледнел.

— А ты знаешь, что смертность среди охотников за ар-шакаи — пятьдесят процентов? — Максимилиан почти шептал, но при этом наклонился вплотную к охотнику — еще немного, и они бы столкнулись носами. — Это значит, что либо ты, либо твой брат погибнут в течение двух-трех следующих лет. Или, возможно, вы оба. Ты знал об этом?

— Нет… — прошептал Деррик, не сводя с князя зачарованного взгляда.

— Разумеется, вас не просветили, — снова сбился с шепота на кошачье урчание Ксиль. Богатый интонациями, глубокий голос пробирал до костей. Джайян демонстративно сморщила нос и принялась обходить зал, накладывая на смотрителей заклинания-путы. Феникс присоединилась к ней. Я осталась смотреть, чтобы осадить князя, если он заиграется. — Старшие инквизиторы всегда такие скрытные… А знаешь, Деррик, я тебя запомнил, — мягко продолжил Максимилиан. — Пару месяцев назад ты учил меня надеяться на лучшее и улыбаться. Я еще сказал тебе, что улыбка шакаи-ар до добра не доводит, и лучше мне оставаться в твоей памяти печальным… Так вот, я передумал… — князь чуть отстранился и склонил голову набок, обнажая в улыбке белоснежные, острые клыки. «Хищник», — мелькнула у меня восхищенная мысль. Я по-прежнему не вмешивалась.

Деррик зажмурился и нервно сглотнул. Максимилиан негромко рассмеялся и шевельнул пальцами, едва заметно царапая длинными когтями висок. Охотник вздрогнул от неожиданности и открыл глаза, встречаясь с пронзительно-синим нечеловеческим взглядом.

— Слушай внимательно, — проникновенно прошептал князь, все так же ласково улыбаясь. — Ты уже попал в эти чертовы пятьдесят процентов… и у тебя есть два выхода. Первый… — глаза его сузились. — Сейчас ты грубишь мне, или пытаешься убежать, или атакуешь, или совершаешь какую-нибудь еще глупость — и я откручиваю тебе голову, Деррик. Вряд ли это обрадует твоего брата, впрочем — как знать: среди охотников конкуренция просто бешеная…

— А второй? — еле разомкнул побелевшие губы Деррик.

Максимилиан усмехнулся. Когти снова царапнули — на этот раз глубже.

— Второй вариант — ты предлагаешь мне свою кровь и присоединяешься к Северному клану. Одна из моих… подопечных… давно хочет завести птенца. И ты очень, очень в ее вкусе, Деррик, — Ксиль медленно опустил ресницы. — Подумай хорошенько, не спеши. Ты ведь не такой, как они, — князь кивнул на замерших неподвижно пленников. — Тебе не нравилось быть здесь, не нравилось смотреть, как меня мучают, как убивают мальчишек ар-шакаи. Даже твое «улыбнись» было искренним… — уголки губ князя чуть дрогнули. — И каков же ответ?

— Я… я хочу жить… — почти неслышно произнес Деррик. И наклонил голову набок, обнажая шею. В его голосе мне почудилось почти… предвкушение?

— Умница, — похвалил его Максимилиан… и нажал на «точку сна» на шее, выключая парнишку. — Но придется тебе пока побыть здесь. Сначала — освободим заложников.

Джайян перестала нервно терзать косу, превращая ее в пушистый веник, и оглянулась на князя.

— Ну наконец-то! Что это было, позволь узнать?

— Вербовка, — коротко хохотнул князь. — Жалко мальчика ведь. Охотник из него никакой — ни способностей, ни склонностей, убьют на первом же задании. А ведь он не злой, просто воспитан в такой семье, из которой одна дорога — в инквизицию. В прошлый раз мой трофей отошел к Тантаэ, справедливо будет побаловать и собственный клан… И к тому же я так кстати вспомнил, что Мирна давно хотела в ученики какого-нибудь красавчика. Привезу ей, обрадуется… А она такая миленькая, когда радуется… — мечтательно вздохнул князь, косясь на меня исподтишка. — Найта, ты не ревнуешь?

Я подумала.

— Нет, — последовал унылый ответ. — Это потому, что я неправильно мыслю?

Максимилиан почему-то обрадовался:

— Напротив, это абсолютно правильный образ мыслей, продолжай в том же духе! Не то, чтобы я собирался изменять любимой девушке… — замялся он. Я навострила уши:

— Любимой девушке?

— Обговорим это потом, — быстро ответил Ксиль, немного краснея. — Идем в камеры, пока инквизиторы заняты разбором бардака наверху. Жаль, что на этом этаже больше не с кем драться… — посетовал он и выскользнул из комнаты.

Феникс хихикнула. Джайян сочувственно приобняла меня, пристраивая голову на плече.

— Да, подруга, не повезло тебе, — «грустно» вздохнула она. — Красивые парни непостоянны и редко признают свои чувства.

Я вспомнила Дариэля… приложила к нему сказанное… посмеялась.

— Пойдем за князем, а то таких он дел натворит от излишней нервозности…

К счастью, далеко идти не пришлось. Ксиль обнаружился в соседней камере за разламыванием наручников. Пленник, молодой мужчина лет тридцати, наблюдал за ним с ошалевшим от радости выражением лица.

— Что за идиотские материалы теперь применяют, — ругался он. — По виду — пластик, а прочнее металла! Эй, ты чего скис? Я же обещал вернуться!

— Спасибо… — хрипло отозвался мужчина. — Князь, это и вправду вы?

— Что, изменился? — хмыкнул Ксиль. — Девушки, одолжите у господ инквизиторов какую-нибудь одежду, не в халатах же пленников уводить, право.

Феникс воспользовалась предлогом и смылась подальше из грязной камеры. Мы с Джайян переглянулись, и валькирия вышла за ней — если уж разделяться, то по двое, чтобы не становиться уж совсем уязвимыми.

— Так это и есть твой «мальчишка», которым тебя шантажировали? Что-то он по возрасту… — смущенно потупилась я. — Вы только не обижайтесь, м-м-м…

— Алекс.

— Не обижайтесь, Алекс, — поправилась я. — Но мне это не совсем так представлялось.

Максимилиан пожал плечами.

— А он и есть мальчишка — тридцать семь. Не возраст для вампира. Самое интересное, что обращен он лет шесть назад, но со временем будет выглядеть все моложе — регены… Такие «взрослые» уникумы, как Тантаэ, которым лет тридцать пять — сорок, почти не встречаются. Ну, это шакаи-ар. А насчет ар-шакаи — почти всех обращают на четвертом десятке. Молодежь, она дурная…

— Полностью согласна, — металлически прозвенело у меня за спиной. — Молодежь сейчас думать не умеет.