Джудит Тарр - Замок горного короля Страница 22

Ее родичи потянулись к своим кинжалам. Но тут обнаружилось, что они не могут пошевелиться. Они оказались в клетке, точно так же как и их узница, скованные невидимыми глазу цепями.

«Назовите мое имя, — сказал чужак, — и вы будете свободны».

Все родичи называли себя пророками, но никто не смог произнести ни слова. А эта сумасшедшая, безумная, эта провидица, не умевшая говорить, склонилась так низко, насколько ей мог позволить чужак, и отчетливо произнесла: «Аварьян. Твое имя Аварьян».

Тут рассказчик сделал паузу. Тишина распространилась из винной лавки на улицу. Слушатели ждали, тяжело дыша. Он хлопнул в ладоши со звуком, похожим на удар грома.

— И что вы думаете? С небес упал огонь и сотряс клетку, сокрушив всех этих притворных и продажных жрецов, а их жертва осталась жива и невредима. Но она плакала. Потому что этот чужак, оказавшийся богом, этот чужак исчез…

В палатке раздались аплодисменты, на колени девушки обрушился дождь из монет. Мирейн добавил свою собственную серебряную монетку из Хан-Гилена. Каждого из слушателей девушка наградила поцелуем, но Мирейну достался низкий поклон самого рассказчика.

— Моя история понравилась принцу?

— Это было хорошо рассказано, — произнес Мирейн, — хотя мне и жаль бедную вещунью. Она еще жива?

— Ах, мой господин, это совсем другая история.

Мирейн улыбнулся.

— И ты, конечно, расскажешь нам ее, если мы хорошенько попросим.

— Если мой принц прикажет, — сказал рассказчик.

— Ну? — спросил Мирейн остальных. — Приказать?

— Да! — раздалось в ответ.

Мирейн повернулся к рассказчику.

— Тогда начинай, а этот кусочек меди подсластит твой тяжкий труд.

— Ну и ну, что за блаженство — чтобы слушать рыночные байки.

Вадин видел, как он подходит. Мирейн скорее всего почувствовал. Он спокойно обернулся. Моранден возвышался прямо над ним. Мирейн несколько пренебрежительно улыбнулся.

— А, дядюшка! Уже вернулся с охоты?

Если удар и попал в цель, Моранден не подал и виду.

— Сегодня никакой охоты. Но ты об этом мог и не знать, правда? Ведь наши неприятности еще не вошли в репертуар рассказчиков.

Люди смотрели и слушали, отвлеченные от легенды возможностью быть свидетелями королевской ссоры. Но Моранден отрезал единственный путь к отступлению.

— На рынке есть и более важные вещи, чем старые байки, — сказал Мирейн. Это правда, дядюшка, что народ с гор напал на Западные Окраины?

— Одно племя или три, — ответил Моранден.

— А остальные воспользовались удобным случаем, верно? Они спрятали семьи в безопасных местах, а сами вооружились и объявили себя свободными от власти своего лорда. Страшная вещь, и хуже всего, что лорд — королевской крови, к тому же мой дядя. Естественно, люди лгут, когда обвиняют тебя в чрезвычайной жестокости.

Глаза Морандена сузились и засверкали. Шрам под глазом побагровел, по лицу пробежала гримаса, словно принца пронзила боль. Но гнев был сильнее, его усугубляла ненависть.

— Не все из нас могут править под солнцем любящей доброты или чувствовать себя как рыба в воде среди всякого сброда. Некоторым приходится бороться, чтобы держать этот сброд в узде.

— Как это делаешь ты, дядюшка?

— Как я должен это делать. На заре я отправляюсь приводить в порядок твои границы, коронованный принц Янона. Заслуживаю ли я твоего высочайшего благословения?

Мирейн молчал, крепко сжав губы. Моранден улыбнулся.

— Помни, мой принц, помни об этом, пока тебе спокойно спится в этих стенах. Еще ни разу сюда не ступала вражеская нога, и этого не случится, пока я жив и защищаю тебя.

Мирейн поднял голову.

— Не стоит так стараться, защищая меня.

— Да ну? — Моранден с неприкрытой насмешкой смерил его взглядом. — А кто же тогда будет это делать?

— Я сам защищу себя, — проскрежетал Мирейн. — Я неплохой воин.

— Конечно, неплохой, — согласился дядя. — Особенно это видно, когда ты находишься среди парней помладше.

Тут Вадин двинулся с места. Уже давно надо было это сделать. Но каждый выдох давался ему с трудом или сковывал его до боли. Он мог только стоять, смотреть и слушать то, что скажет его хозяин. Скажет с великой осторожностью, охваченный ледяным бешенством:

— Я рыцарь Хан-Гилена и к тому же мужчина, и за себя я сражаюсь сам. Пошли за мной на заре, дядюшка. Я поеду по правую руку от тебя.

— Ты сошел с ума, — сказали все, и Вадин громче и настойчивее остальных, но результатов это не принесло.

Имин повторила эти слова, глядя в лицо Мирейну без тени страха, хотя он все еще скользил по красной тропе ненависти.

— Ты просто сошел с ума. Моранден представляет для тебя опасность даже в этом замке, где ты находишься под покровительством короля. Если ты отправишься с ним на войну, он получит все, о чем так страстно мечтает.

— Я сам могу защищаться.

— Да ну? — Она спустила рукава, спрятав руки до самых кончиков пальцев, затвердевших от перебирания струн арфы. Ее голос выдавал беспокойство. Ты ведешь себя как избалованный ребенок. И он отлично понимает это. Они позвал тебя только с той целью, чтобы ты оказался в том месте, в каком ему хочется, а именно — у него в руках, опьяненный яростью и соперничеством до такой степени, что тебе и дела не будет до того, что произойдет дальше.

Мирейн обернулся к арфистке.

— Он открыто бросил мне вызов. Если я отклоню его, у меня не будет права претендовать на королевство.

— Если ты отклонишь его, то докажешь, что стал мужчиной и королем в достаточной мере, чтобы не обращать внимания на его оскорбления.

Лицо Мирейна было непроницаемо, а воля непреклонна.

— На заре я выезжаю.

Певица протянула к нему руки.

— Мирейн, — произнесла Имин почти жалобно. — Если не ради собственного спасения, то ради спасения твоего великого предка. Забудь об этом ребячестве.

— Нет.

Он отвел ее руку и вышел, хлопнув дверью.

В комнате остались только певица, одинокая и впавшая в отчаяние, и Вадин, забытый у стены.

8

Вадин вздрогнул, с трудом прогоняя сон. Неподходящий это был час для того, чтобы покидать постель: в это черное время чаще всего погибают люди и бродят демоны, именно в этот час Уверьен бросает вызов своему блистательному брату. Вадин страшно замерз, сидя в передней возле комнаты короля в ожидании, когда понадобятся его услуги. С надменной нелогичностью полусонного состояния он не боялся ни за свою душу, ни за тело. Он вновь и вновь мысленно возвращался к своей поклаже. Может, упаковать еще один теплый плащ? Или не надо? Не забыл ли он чего-нибудь жизненно важного? Оружие Мирейна… оно…