Пол Кемп - Возвращение Страница 22

И эта чернота надвигалась. Пронизывающий ветер и завывание паутин были ее предвестниками.

Вереница душ, которых не волновали ни кружащийся в водоворотах ветер, ни надвигающаяся буря, устремлялась к подножию одной из гор. Там они исчезали в некоем скрытом от глаз месте, возможно в долине или ущелье между двух величайших пиков.

— Паутина и город Ллос находятся по ту сторону этих гор! — сообщила Квентл, перекрикивая ветер и визг паутины.

Данифай откинула волосы с лица и оглядела далекий горизонт. Отсутствующее выражение ее глаз напомнило Фарону безумного прорицателя, которого он однажды видел на мензоберранзанском базаре.

— Все души собираются в кучу в том ущелье у подножия гор, — сказал Фарон, не уверенный, что все это заметили.

— Это не просто ущелье, — ответила Квентл. Голос ее был едва слышен из-за ветра.

Больше она ничего не добавила, и Фарону не понравился ее пристальный взгляд.

— Солнце встает, — произнес Джеггред, заслонив глаза одной из здоровенных боевых рук.

Фарон обернулся и увидел, как на востоке из-за горизонта неуверенно выполз краешек крохотного красного шарика. Света от него было немногим больше, чем от серебристого ночного спутника в Верхнем Мире в полнолуние. Свет солнца Ллос провел по земле четкую линию, границу между тьмой и светом, подползавшую к ним по мере того, как светило поднималось все выше. Как и сказала Квентл, этот свет не слишком досаждал им.

Фарон убрал ладонь от глаз и глядел на первый в своей жизни рассвет.

К его изумлению и тревоге, там, где земли касался тусклый свет, начиналось какое-то движение. Сначала Фарон решил, что это солнечный свет играет на земной поверхности, но потом понял, что там действительно что-то движется.

Равнина рожала пауков. Миллионы пауков.

Они ползли, семенили, карабкались, они выбирались к свету из темноты своих щелей и пещер, призванные восходом солнца. У каждого из них было восемь лап, восемь глаз и зубы, но на этом их сходство кончалось. Одни были размером с крысу, другие — с рофа, а раздутые туловища некоторых, выкарабкивающихся из самых больших расщелин, были и вовсе гигантскими. Одни двигались скачками, другие то появлялись, то исчезали, третьи вышагивали на длинных суставчатых или изогнутых лапах, четвертые падали сверху или летели по воздуху при порывах ветра.

По мере того как солнечный свет перемещался по равнине, воронки, ямы и туннели, освещенные им, изрыгали наружу своих паукообразных обитателей. Эта ужасная, хорошо видимая волна катилась по земле вслед за солнцем, медленно ползущим по небу ввысь. Земля буквально кишела пауками.

Свет приближался к дроу. Они наблюдали за происходящим в благоговейном молчании.

Фарон всю жизнь провел с пауками и среди пауков, но он никогда прежде не видел ничего похожего на эту копошащуюся, шевелящуюся массу, словно одеяло, накрывающую равнину. Они были на всем, чего коснулся солнечный свет, — живое покрывало из лап, глаз и мохнатых тел.

Сначала земля просто рожала их. Пауки, выскакивающие из своих нор, казалось, просто хотят посидеть на солнышке, по мере того как животворящий свет разливается по миру. Но вскоре сначала один, потом другой, потом сотни, миллионы пауков набросились друг на друга и принялись пожирать убитых. Это побоище двигалось вслед за линией света в нескольких сотнях шагов позади, и поверхность равнины превратилась в клубящееся, хаотичное месиво из зубов, конечностей, жвал, грызущих, кусающих, рвущих. Шипение, визг, щелканье, хруст раздираемых на части тел заполнили воздух, — волна звуков, катившаяся вослед солнечному свету. Оторванные лапы усеивали камни; огромные тела бились и истекали кровью; земля была залита ихором.

Это была бессмысленная бойня, безумие во плоти, воплощение хаоса.

Ллос, должно быть, улыбалась.

Фарон четко понимал, что оказавшемуся среди этой кровавой сутолоки должно сильно повезти, чтобы остаться в живых. Он бросил взгляд под ноги и увидел повсюду ямы и трещины, зияющие, словно открытые рты. Даже сквозь вой ветра он слышал доносящиеся оттуда шорох, жадное клацанье зубов, топот лап по камню. Его мысленному взору представились очередные полчища пауков, притаившихся во мраке своих убежищ и ожидающих, когда прикосновение тусклого солнца выпустит их на свободу из этих подземных тюрем. Фарон не знал, как такая жизнь может существовать, да и знать не хотел. Даже для него, рожденного в городе, где убийство было обычным делом, подобная жестокость казалась омерзительной.

И вскоре они окажутся прямо посреди всего этого. Солнце вставало. Свет приближался.

— Хвала богине, — произнесла Квентл с восторженным выражением лица.

От порывов ветра одежда облепляла тело. Паутина голосила в ответ. Фарон решил, что жрица Бэнр, должно быть, лишилась рассудка.

Данифай вынырнула из-под своего капюшона, чтобы приветствовать солнце, наподобие пауков, вылезающих из своих ям. Фарон насчитал у нее в волосах не меньше семи крохотных красных тварей.

— Мы собираемся просто стоять тут и ждать?! — спросил он, перекрикивая шум.

Ни одна из жриц не отозвалась, и он решил, что такого ответа вполне достаточно.

— Трусишь? — ухмыльнулся Джеггред.

Фарон проигнорировал дреглота и мысленно активировал силу левитации своего кольца. Отдав беззвучный приказ, он незаметно приподнялся на пядь над землей. Если у жриц есть план — хорошо. Если нет, ему ни к чему оставаться привязанным к земле перед лицом такого безумия.

Вчетвером они смотрели, как свет и насилие приближаются. Чем выше забиралось солнце, тем более громкими, энергичными и голодными становились щелканье и скрежет из окрестных пещер и ям. Сидящие в них пауки чуяли приближение света.

В ответ на эти звуки в груди Джеггреда зародился глухой рокот. Дреглот встал перед Данифай и принял боевую стойку. Жрицы даже не глядели на землю вокруг себя. Они видели только приближающуюся бойню.

Фарон решил попытаться еще раз.

— Госпожа, — обратился он к Квентл, — может, разумнее было бы укрыться?

Квентл искоса взглянула на него:

— Нет, маг. Мы должны оставаться среди всего этого и засвидетельствовать происходящее.

Она сняла с шеи священный символ Ллос — диск из гагата, инкрустированный аметистами, изображающими паука. Змеи ее плетки поднялись стоймя и следили за приближением волны пауков. Квентл произносила молитву на языке, которого не понимал даже Фарон.

Мастер Магика проглотил язвительный ответ, пришедший ему в голову, довольствовавшись тем, что сможет взлететь, если потребуется.

Данифай положила руку на косматый загривок Джеггреда.