Дэвид Коу - Магистр Страница 22

Она спустилась по лестнице, которая вела от террасы к саду, и стала бродить по извилистым тропинкам, обозначенным хорошо ухоженными живыми изгородями.

Во многих отношениях ее жизнь с тех пор, как она стала Правительницей, утратила новизну: изоляция, постоянное заискивание подчиненных, пышность церемоний, которые больше не представляли для нее интереса. Она стала нетерпеливой из-за вечно усиливающихся раздоров среди своих легатов. Конечно, она понимала: все они мечтают когда-нибудь стать Правителями, а она стареет. Но она устала от их честолюбия и была напугана ожесточенностью их соперничества.

Даже собрания Совета Правителей, которые она посещала с интересом и энтузиазмом, когда Мелиор стала лидером Брагор-Наля, снова наскучили ей. Марар, Правитель Стиб-Наля, проявлял мало интереса к привнесению в Лон-Сер подлинных перемен, а Мелиор, несмотря на свои добрые намерения и сообразительность, должна была еще многое узнать о том, как управлять Налем и строить отношения с его соседями.

Она знала, что в этом заключается благоприятная возможность для Уэрелла-Наля. Стиб-Наль оставался слабым, а лидеру Брагор-Наля недоставало опыта. Десять лет назад более молодая Шивонн изыскала бы способ воспользоваться подобным обстоятельством, а теперь это могли сделать Вирсия или кто-нибудь другой из легатов. Но нынешняя, постаревшая Шивонн, слегка дрожавшая в своем темно-красном платье, была утомлена, а со смертью Дарелла ушла угроза войны, так что больше не было вызова, который стимулировал ее раньше.

Единственное, к чему она еще испытывала интерес, — это сад. Здесь она могла действовать, смело заполняя цветочные клумбы, словно бросая вызов зиме. Тут было ее поле боя, а рабочие служили ее солдатами.

Сейчас она шла среди них, заглядывая им через плечо, иногда давая совет или указание. Многих из них она знала не первый год. Старый Тиран был здесь дольше нее, а Крид, Лиретт и Аффрен появились здесь вскоре после ее вступления в должность. Некоторые были наняты позднее, и хотя их имена были ей неизвестны, она знала их в лицо. И как бывало почти каждый год, среди них попалось ей новое лицо — женщина, которой она раньше не видела, и сейчас та направлялась к ней. Новеньким всегда нравилось знакомиться с ней.

— Правительница! — Она обернулась и увидела, как Лиретт делает ей знак подойти и взглянуть на что-то. Шивонн кивнула и направилась в ее сторону. Новенькой придется подождать.

— Да, Лиретт, — сказала Шивонн, подойдя к тучной женщине, которая копалась в большой цветочной клумбе. — Что-нибудь случилось?

— Конечно, случилось, Правительница! — ответила Лиретт, и голубые глаза ее засверкали, когда она положила мотыгу. — У них лобелия и гибискус посажены рядом! Дело не в том, что они по цвету друг другу не подходят. Но гибискус слишком высокий! К середине лета он будет отбрасывать на лобелию такую тень — ого-го!

Шивонн сдержала улыбку. Лиретт никогда не стеснялась в выражении своих чувств, и, хотя она с почтением относилась к положению, занимаемому Шивонн, своим поведением она всегда подчеркивала: сад был ее владением.

— Я понимаю тебя, Лиретт, — ответила Шивонн с подобающей серьезностью. — Вноси любые изменения, которые сочтешь необходимыми.

Та улыбнулась:

— Благодарю вас, Правительница.

Шивонн кивнула и продолжила прогулку. Затем, вспомнив о новой женщине, она остановилась и стала осматривать сад в поисках ее.

Но прежде чем найти новенькую, она услышала, как кто-то еще зовет ее. Тяжело вздохнув, она повернулась к террасе и увидела одного из охранников, который звал ее во дворец.

— В чем дело? — нетерпеливо воскликнула она.

— Ваш говорящий экран, Правительница! — ответил тот, — С вами желает говорить Мелиор!

Шивонн сделала кислое лицо.

— Ну, прекрасно.

Она повернулась, чтобы пойти к террасе по самой короткой дорожке, и чуть не столкнулась с одной из работниц. Мгновением позже она поняла, что это новая женщина.

— Ах, здравствуйте, — как можно любезнее сказала Шивонн. Затем она попыталась обойти ее. — Боюсь, наше знакомство будет…

Шивонн остановилась, с изумлением глядя в глаза женщины. Ее зрачки были огромными, и оставляли лишь тоненькое колечко светло-серого цвета вокруг бездонной черноты.

«Она одурманена», — поняла Правительница, и страх охватил ее сердце. Она попыталась отступить, внезапно осознав с поразительной ясностью, зачем пришла эта женщина, но позади оказалась изгородь.

Никто ничего не заметил. Ей предстояло умереть, хотя ее крик услышала бы дюжина рабочих и целая бригада охраны, потому что никто из них не успеет ей помочь.

— За что? — чуть ли не шепотом спросила она.

Но она знала, что женщина не сможет ответить.

А та слегка подняла руку, и Шивонн увидела, как утреннее солнце сверкнуло на металле квадратного детонатора. Правительница открыла рот, чтобы закричать, но прежде чем она успела это сделать, убийца шевельнула большим пальцем.

5

Я никогда не скрывал своих чувств к Лиге. Кроме того, я уверен, что ты была бы счастлива, если бы не прочитала больше ни слова об этой организации и ее членах. Мне трудно простить любого из них за тот вред, который они причинили мне, и даже еще труднее из-за того, что они сделали с Волшебной Силой. Ты, конечно, это знаешь. Обо всем этом я уже писал.

Поэтому может показаться удивительным, что есть некий член Лиги, к которому я не испытываю враждебности и чей отказ от вступления в Орден не могу считать ошибкой. Несомненно, ты удивишься еще больше, узнав, что этот человек считается одним из лидеров Лиги. Насколько мне известно, эта женщина — одна из тех, которые санкционировали покушения на мою жизнь. Однако, даже если бы это точно было известно, это не имело бы никакого значения…

Ее зовут Кайлин, и она так пострадала от рук пришельцев, когда была всего лишь ребенком, что я с трудом понимаю, как ей удалось дожить до зрелых лет. То, что она возлагает на Орден ответственность за неспособность защитить ее, кажется совершенно справедливым и убеждает меня в том, что, пока она служит Лиге, не важно в каком качестве, между двумя нашими организациями не произойдет примирения.

Кайлин снова вытерла глаза и с извиняющимся видом улыбнулась Линвен.

— Прости, Верховная Жрица, — сказала она все еще нетвердым голосом. — Это все столь непривычно для меня. Каждый раз, когда я начинаю говорить об этом, я чувствую себя так, словно потеряла его еще раз. — Она сглотнула, сдерживая новый поток слез. Прошло почти уже две недели со смерти Маркрана; чувство огромной пустоты в ее груди казалось ей теперь таким же знакомым, как присутствие маленького ястреба в ее сознании еще совсем недавно. И все-таки каждый раз, когда она говорила о его смерти, которую он принял спокойно во время сна, она снова чувствовала боль от его утраты, такую же сильную и изнуряющую, как в первый день.