Александр Серегин - Нереальные хроники постпубертатного периода Страница 22

— Я ж и довожу, выверни ему карманы, что ты стоишь, как у архиерея на похоронах.

Зяма сделал шаг навстречу Яну и протянул руку. Ракита не стал дожидаться, когда из него сделают котлету и голым пустят гулять по улице. Он изо всех сил ударил носком туфли в коленку Зяме и бросил монеты в лицо Антоше. Дальше был топот и бег по темноте. Пробежав не одну сотню метров, петляя по темным закоулкам, запыхавшись, он присел за широким стволом дерева и затаился, стараясь сдерживать дыхание. Погоня отстала. Вокруг стояла тишина.

Ян раздумывал, что делать дальше. В такой темнотище нарваться на новых бандитов или на этих же, можно было в два счета. Здесь, под деревом, его вряд ли кто-то мог найти, во всяком случае, до утра. Утром будет видно, что делать дальше, куда идти. Сидеть в кромешной темноте тоже, конечно не сахар, но лучше чем перо в бок и похороны на неизвестном кладбище. Яну стало реально страшно, а что если он так и не вернется в своё время?

Глава 10

Петр Андреевич шлепал своими новыми штиблетами по тротуару. Домой, как всегда не хотелось идти. Пару часов он провел со старой подружкой Светочкой. Вот женщина, не только специалист по кроватной методике, с ней и о жизни можно поговорить. Отдохнул можно сказать на все сто. Он вышел из арки на улицу осмотрелся и решил проехать на трамвае до ж-д вокзала, а потом уже на автобусе до Таирова. Время детское: одиннадцатый час, но в вагоне трамвая было только три человека. Петр Андреевич выбрал кресло, которое на него смотрело и удобно уселся. Старый вагон грохотал и позвякивал, издавал странные и смешные звуки. Зозуля смотрел в окно.

За окном всё было обыденно и однообразно, он знал эту улицу с молодости. За тридцать с лишним лет она почти не изменилась. В основном стены стали более облупленными, а деревья более ветвистыми. Он смотрел, не мигая в стекло, а перед его глазами проплывали годы.

Снова вспомнилась Тимофеевна и Ян. Петр Андреевич горько усмехнулся, если бы Ян знал, как живет с единственной, законно ему принадлежащей, женщиной его наставник, он бы сильно удивился и, наверное, разочаровался. Он еще не понимает, что отношения с особями другого пола сводятся не только к постели, к вздохам, ахам, поцелуям и встречам под луной. Эти отношения слишком часто сводятся к жестокой бытовухе, ежедневной ругне и тихой или не очень тихой ненависти. Так и жизнь проходит, что интересно, быстро и совершенно незаметно.

Трамвай медленно поворачивал, покачиваясь на стрелке, вдруг из темноты выскочил чуть не под колеса вагона, молодой человек, показавшийся Петру Андреевичу очень знакомым. Он только мелькнул за окном, чуть не ударившись о борт вагона и отстал.

Очень похож на Яна, только с чего бы это ему на трамваи бросаться. Парень городской, из культурной семьи с детства мама с папой на электротранспорте катали.

Андреевич вспомнил, как вчера ходил на кладбище. Он один теперь за этой могилкой присматривает, больше оказывается некому. Похоронен там его командир, можно сказать второй отец. С самой войны они были вместе. Если бы не он, никогда Зозуля книжку не написал бы. Многого не было бы в его жизни, если бы, не замполит. Кремень человек был, никогда не отступал от своих принципов и Петра учил всегда отстаивать свою точку зрения, даже если против всех идти приходиться. Может, поэтому так рано и умер, раны военные тоже, конечно дали своё, но не они были главными.

После его смерти у Петра, как в пропасть всё полетело. Сначала Тимофеевна с парткомом, потом с работы сняли за пьянство, хорошо, хоть не посадили. Было за что: стройматериалы продавал налево и направо. Покатилось всё, покатилось, теперь вот в сварщиках, а что уважаемый человек? Только тошно от этого, как от сладкого ликера.

Петр Андреевич даже с кладбищенским начальством договорился, чтобы, если что и ему место рядом с капитаном забронировали. Обещали, хоть им соврать, что плюнуть. Приходиться задумываться о смерти, хоть кажется, еще и не жил.

Лифт в подъезде работал, он поднялся на этаж, открыл дверь. Тимофеевна чем-то занималась на кухне. Он прошел, в свою комнату не здороваясь.

Ян просидел некоторое время под деревом. Темнота была хоть и кромешная, но с течением времени зрение к этому привыкает, появляются силуэты, направление проникновения тусклого, но света. Еще больше в темноте усиливаются другие способности человека, кроме способности видеть. Ян начал более остро обонять и слышать.

Во-первых, он понял, что находится среди группы ветхих строений, которые в просторечии именуются сараями. Во-вторых, он понял, что ему крупно повезло и если бы «веселая» троица не отстала, то дальше ему бежать уже было некуда — тупик. Соответственно без штанов его бы здесь оставили точно, если не с пером в боку. Дерево, которое он подпирал своей спиной, стояло здесь единственное.

Затаившийся Ян, слушал звуки жизни в сараях. Домашней живности здесь не держали, но мыши и крысы неутомимо занимались своей подлой деятельностью. Они рыли, тащили, разгрызали и просто попискивали в своё удовольствие. Запахи здесь были еще сносными, не сравнить с «вагонными», но тоже не французские духи. Короче говоря, неуютно было Яну. Первый испуг от погони уже прошел, сколько он не прислушивался, топота слышно не было. Пришло время задуматься над своим положением.

Провести всю ночь рядом с такими настырными соседями уже не казалось приемлемым решением. Наиболее наглые из них пробегали совсем рядом, ничуть его не боясь, а даже проявляя интерес. Одна большущая крыса остановилась в полуметре и с любопытством стала рассматривать гостя, её красные глазки тускло мерцали. Ян попытался отогнать неприятное животное, махнув рукой, она не отреагировала. «Непуганые сволочи», — подумал Ян и попробовал нащупать в темноте камень, но наткнулся на еще одну крысиную спину. Это переполнило чашу терпения. Ян вскочил и отбежал по проходу между сараями.

Ситуация складывалась хуже не бывает. Идти ему было некуда даже с наступлением утра. Ни дома, ни денег, ни документов у него не было, даже родственников у него здесь, в этом мире не было. Нет, конечно, его прабабушки и прадедушки где-то жили, только где? Сто процентов не в Одессе. От отца он когда-то слышал, что их семейные корни из Житомира. Ну и где этот Житомир? Было, отчего впасть в отчаяние.

Но, по-видимому, приключения последнего времени понемногу закалили Яна. Он постарался успокоиться и трезво оценить обстановку.

В принципе, если говорить о деньгах, то можно сходить в порт и там заработать на разгрузке судов. Много не дадут, но хотя бы поесть чего-нибудь можно будет. При одном воспоминании о еде, у него началось обильное слюновыделение. Документы, вопрос важный, но в то время, тут Ян себя поправил, в это время, документов не было у большинства людей, если и были бумажки какие-то, без фотографий. Так что на первых порах проживу, а там видно будет. Может, и родственников в Житомире разыщу.