Александр Рыжков - Они мечтали (Сборник рассказов) Страница 22

У бордюра остановилась серая иномарка. Всё время путал их названия. В салоне сидели Андрюха, Витоз и Маринка.

– Чего опаздываете? – негодовал я, приветственно хлопая по плечу Андрюху.

– Да так… – улыбнулся он, грузя мои вещи в багажник, – Маринка вспомнила, что свитер забыла…

– Ух, я бы её за это!

– Поцеловал в порыве нежности? – высунулась из окна Маринка.

– Что-то вроде того…

Я сел рядом с Витозом. Андрюха с визгом покрышек сорвал машину с места. По дороге наскочили на несколько ям. Притормозили у супермаркета. Скупились. Настроение поднималось. На трассе Андрюха разогнался до двух сотен. Маринка завизжала то ли от страха, то ли от восторга… Узкие дачные улочки. Зацепили днищем какую-то трубу. В общем – нормально доехали, как всегда.

Проволочный забор. Двухэтажный домик времён Леонида Ильича. Краснеющие помидоры на фоне опавших листьев. Загнали машину. Разгрузили багажник.

Отличный день. На небе ни одной тучки. Лёгкий запах хвои – ветер со стороны леса. Открыли пиво. После тяжёлой недели работы разве можно придумать что-нибудь лучше для отдыха?

Маринка возилась с салатом. Вся мужская половина вызвалась готовить шашлык. Полчаса Андрюха прикручивал ржавые ножки к ещё более ржавому мангалу. Мы с Витозом покровительственно стояли над его душой, курили, поглощали пиво и не скупились на советы. Когда надоело бездельничать, нарубили дров.

Мангал готов. Накидали мятых газет и веток. Разожгли. Время отдохнуть. Позвали Маринку. Кто-то предложил перейти на более крепкое. Никто не противился. Я принёс с кухни бутылку водки, пачку томатного сока и одноразовые стаканчики. Андрюха убежал в домик, пообещав нас всех "приятно удивить". Мы затаились в ожидании. Вернулся он с пачкой мелких баварских сосисок в одной руке и баночкой спирта в другой.

– И что ты собираешься делать? Спиртом водку разбавить?

– Хе-хе, ща спасибо скажете.

Андрюха бросил сосиски на тарелку, облил спиртом и поджог. Разлил водку.

– Главное, – говорил он, – выпить и немного подождать. Потом закусывать.

Мы выпили. Подождали. Закусили покрытой горячей корочкой сосиской. Запили томатным соком. Кайф…

Вечерело. В голове пел хор алкогольных мальчиков. Первая порция шашлыка ушла так же быстро, как и вторая бутылка. Маринкин салат превзошёл все ожидания.

Ночь. Холодно. Вся выпивка кончилась. Поехали за водкой. До ближайшего магазина два десятка километров. Пьяный Андрюха газовал по ухабистой дороге. Нас трусило как тряпку в зубах разъярённой собаки. Маринка визжала. Остальные смеялись то над ней, то над собой…

Купили водки и пива. По дороге назад машину качнуло сильней обычного, что-то стукнуло и проскреблось о дно. Должно быть, наехали на какую-нибудь зверушку. Лес неподалёку. Такое уже бывало. Останавливаться не стали.

В связи с похолоданием, гуляние было перемещено в гостиную домика.

Столик, диван, стоваттная лампочка вместо люстры, холодильник. К стене вплотную стоял шкаф со стеклянными дверцами. С одной из полочек свесил лапы плюшевый заяц с оторванными глазами-пуговицами. Всегда его ненавидел. Андрюха ещё в несмышлёном детстве оторвал ему глаза и проглотил. Бабушка неоднократно их пришивала, но глазовырывание вошло внучку в привычку. С тех пор заяц поселился в серванте. Лишённый зрения, но защищённый стеклянными дверцами от времени…

Маринка напилась. В сиську. Самое время её обработать. Хотя, и обрабатывать особо не надо – главное позвать…

– Эх-х-х, Маринка, пошли я тебя закачаю.

– Чего?

– Уф, то есть тебе закачаю на телефон мелодию. Помнишь, уже неделю обещаю.

– Это ту, там где тра-тра-та-тра-тра-та? – паясничал Витоз.

– Нет, это ту, где ах-ах-хах-ах-хрю-хрю! – клином встрял Андрюха.

– Да ну вас в баню!

– Идём, – согласилась Маринка. – Давненько ты мне мелодии не закачивал…

– Неудачники! – победоносно сообщил я и хлопнул дверью, задвинул щеколду.

– Смотри не перекачай мелодий, – донеслось через перегородку. – Памяти может не хватить!

В комнате было сыро. Мы накрылись одеялом. Прижались телами. Чёрт, почему я сплю с Маринкой только по пьяне? Ощущения как будто делаешь всё в полусне. Вроде бы очень приятно, но в то же время – словно не ты это. Двойственность какая-то, неопределённость… Так мы и заснули.

Проснулся от боли в животе. Содержимое подступало к горлу. Видимо, хорошо взболтал. Незачем с пивом мешать! Дотерпел до крыльца. Фонарь жёлтым конусом отрезал ночь. Бээээ! Блевотина гейзером вырвалась изо рта и брызгами растеклась по бетону. Чёртова дрянь! Мутная, как сукровица! Спазмы не прекращались. Желудок опустел. Потекла слизь. Кто бы убил меня, чтоб я не мучился? Бхгэээ. Бэхгхээ. Бууэээ. Блядь! Бууэээ.

Отпустило. Глаза слезились. Кислые кусочки не переваренной пищи забили нос. Отхаркнулся. Надо попить воды. Зашёл в домик. Включил свет. Пустая гостиная, если не считать безглазого плюшевого зайца за стеклянной дверцей шкафа. Открыл холодильник. Бутылка минералки. Присосался. Буль-буль-буль. Попускает. Хорошо-то как. Холодная водичка с пузырьками. Нет, выдохлась. Пузырьков больше нет. Да и не такая уж и холодная. Тёплая, как грудь Маринки. И вкус какой-то солёный, тёрпкий, тягучий. Аааа! Я отбросил бутылку! Кровь! В бутылке была К Р О В Ь! Бууэээ. Спазм желудка. Выпитая кровь забрызгала белую эмаль холодильника. Кхе-кхе! Это неправда! Такого в жизни не бывает!

– Бурррххх! – раздался булькающий звук из шкафа.

Я нервно обернулся. Ничего необычного, не считая того, что только что выблевал литр крови.

– Буррххх! – громче повторился звук.

Мои ноги подкашивались. В висках звенел предсмертный колокол. Я знаю, как он звенит. Три года назад так же звенело перед тем, как несущийся на меня ротвейлер вцепился в руку пастью полной пены…

– Буррххх! – безпуговные глаза плюшевого зайца засочились гноем.

Не успел я опомниться, как он пробил стекло и вцепился в моё лицо. Острые когти вонзились в щёки. Страшная боль в губах, словно их принялись по кусочку отрезать. В принципе, так оно и было. Вот ты какой, поцелуй смерти!

Я отодрал от лица эту безбожную тварь и швырнул в конец комнаты. Голубой плюш игрушки был залит моей кровью. Острые зубы. Гнойные пятна вместо глаз. Никогда не забуду…

Выбежал во двор. Вслед мне раздался визг. Визг Маринки… Но я продолжал бежать. Ничто не могло меня заставить вернуться. Ничто! Даже когда я споткнулся и угодил рукой прямо в скользкую теплоту распоротого живота Витоза… Стоит ли говорить, что сразу же после этого я потерял сознание?

Очнулся я от боли в губах. Слепень присосался. Было утро. Воняло мертвечиной. Над разодранным телом Витоза летали мухи. Маринка! Я побежал в дом. Ныли щёки, словно их отхлыстали крапивой.