Иван Казаков - Найдёныш-2 Страница 23

Хеверад и сам не раз задумывался над возможностью мятежа. И каждый раз его мысли упирались в два пункта:

1. Честь офицера. Присяга, и всё такое.

2. Кровь. Будет большая кровь. И не врагов — жителей Замара. Кроме того — где гарантия победы в мятеже? Пятитысячный корпус, какой бы он ни был, не может состязаться с армией государства. Оно всё равно задавит своей мощью. Ресурсы государства несопоставимы с ресурсами одного человека, пусть даже небедного и знающего, как сделать дело.

Первый пункт легко преодолим — присяга присягой, но…в общем, при достаточных шансах на успех, можно и рискнуть…

Второй пункт беспокоил его гораздо больше. Сейчас полковник имел хороший доход, жил безбедно, владел кругленькой суммой в имперском банке. А если начнётся смута? И вдруг он проиграет? Потеряет всё! Надо ему это? Чтобы начать какое-то дело, нужно всё хорошенько просчитать. Стоит ли оно того, чтобы его развивать? Или — есть ли у него какой-то другой выход, кроме ЭТОГО? В любом случае — узнать это можно только попав в столицу. Больше никак.

Тяжко. Будет очень тяжко. Полтора месяца идти каждый день — это не на корабле валяться. Но…другого выхода нет. Ведь с другой стороны — он может потерять всё и без гражданской войны. Деньги, власть, свои поместья и своё дело — всё прахом, если Исфир победит. Значит, нужно сделать так, чтобы всё, мешающее победы было уничтожено. Даже если это сам король…

Встряхнув головой, Хеверад отогнал крамольные и мысли, встал и пошёл из палатки — ему нужно было проверить состояние раненых и уяснить, когда же всё-таки корпус может выйти в поход. Нужно было максимально поторапливаться, он чувствовал, что армии Исфира сдвинулись со своих мест и движутся сюда, чтобы раздавить последний оплот сопротивления в Замаре — Корпус Морской Пехоты.

— Наконец-то мы уезжаем отсюда! Нечего здесь делать, в этом захолустье! Подальше от солдафонов, подальше от этого городишки!

— Мама, а Нед! Как он найдёт меня, когда вернётся? — Санда была в отчаянии — я не могу так просто взять, и уехать!

— Не знаю никакого Неда, и знать не хочу! Мы переезжаем! Отец пока останется здесь, продаст кондитерскую, а я подыщу нужное помещение в столице. Откроем своё дело. Бирна, твоя двоюродная тётка, нам поможет — она при дворе, одна из фрейлин королевы, так что может многое. Она давно звала нас в столицу, но я не хотела бросать насиженное место, а вот теперь, после известных событий — пора! Там найдём тебе хорошего жениха, выдадим замуж и будешь жить как следует, как подобает потомкам Нитуль! Родишь мне внучку, наконец!

— Мам, ты что, с ума сошла?! Я замужем! У тебя с головой всё в порядке? Не перегрелась на солнце? Если и будет тебе внучка, то от Неда!

— Ты как с матерью разговариваешь?! Бесстыдница! Это всё влияние твоего безродного — якобы мужа! Да не вернётся он, уверена! Или убьют, или найдёт себе какую-нибудь шлюшку и будет с ней кувыркаться в придорожной канаве, как делают все безродные! Стой, стой, что значит — «внучка от Неда»?! Не намекаешь ли ты, что беременна от этого ублюдка? О боги! За что мне такое наказание?!

— Не ной. Увы — я не беременна — угрюмо сказала Санда — дура я. Сходила к магу и он меня закрыл от беременности. И зачем я это сделала? Если Нед погибнет, хоть что-то от него мне осталось бы…дура я, дура!

Санда горько заплакала, а мать отвернулась, и торжествующе улыбнувшись сказала:

— Всё-таки у тебя есть капля разума. Спасибо, боги, что вложили в голову строптивице разумную мысль! Кстати — при достаточном упорстве и достаточном вложении денег, запись в храмовой книге Селеры может исчезнуть. И тогда ты снова чиста и непорочна. Никто не будет знать, что ты спуталась с этим придурком.

— А девственность? Ты что ерунду говоришь? — Санда утёрла с глаз слёзы и упрямо уставилась в лицо матери — как это никто не узнает?

— Если ты не скажешь — не узнает — торжествующе подмигнула мать — а девственность? Да чушь это всё. Я тебя научу как сделать в первую брачную ночь, чтобы муж поверил, что ты девственница. Кроме того, есть ведь бабки-повитухи, а они умеют делать так, что ты опять сделаешься вроде как девственница. Немножко больно, но зато потом… Никто никогда не отличит сделанную девственность от настоящей, поверь мне…

— Хмм… — Санда посмотрела на мать новыми глазами. Она всегда думала, что консервативная и строгая мать во все времена была образцом морали. И теперь та открылась ей с другой стороны.

— Ну что ты на меня так смотришь? — усмехнулась мать — пора взрослеть! То, что на тебя влез какой-то безродный парнишка, ещё не означает, что ты стала взрослой. У тебя тело взрослой женщины, а вот мозги… В общем — слушай меня, и всё будет хорошо. Утром уезжаем в столицу. Лошади уже готовы, фургон вычищен — поедем караваном, вместе с почтовым фургоном. Он охраняется, а то времена сейчас смутные, мало ли что будет по дороге. Девочка, не надо плакать! Столица — это всё! Столица это жизнь, столица — это огни балов, это блистательные кавалеры, после которых ты и не посмотришь на своего тусклого, немытого сержанта!

— Он мытый. Он всегда мылся! — обиженно надула губы Санда — от него всегда хорошо пахло! Не надо наговаривать! И вообще — если в столице так хорошо — зачем ты приехала сюда? Зачем ты заставила отца тут жить?

— Это не твоего ума дело — прищурилась женщина, и слегка вздохнула — когда-нибудь, может и узнаешь. А может и нет. Собирай вещи — уезжаем. Всё, хватит нам этой кондитерской. Она твоему отцу интересна, а мне нет. Я ещё молода, мне всего чуть за тридцать, а я вынуждена погрязнуть в этой дыре! Бегом в свою комнату и собирайся.

Эстрог не просто кипел от ярости. Она, эта ярость, бушевала в душе, сжигала её, клокотала и откладывалась в мозгу, как лава, готовая к выбросу через жерло вулкана.

Он ненавидел весь мир — ещё больше, чем раньше. Ему было больно — изломанные, скрученные суставы, которые так и не смогли распрямить маги-лекари, работали с трудом — скрипели, щёлкали и болели при каждом движении. Хадар никогда не думал, что испытает подобную боль. Ведь он достоин большего! Он, маг десятой категории. А возможно уже и одиннадцатой! Почти архимаг, и какой-то мерзкий замарский ублюдок превращает его в ходячую развалину?!

Эстрогу было так больно, он так упивался своей обидой…что почти наслаждался ей. Теперь у него была цель. Теперь он должен получить высшее наслаждение, зверски убив своего врага. Жизнь без врага — что может быть скучнее? Эти бесчисленные тупые рабы, замученные им от скуки — надоело! Скучные вопли, одни и те же мольбы, одни и те же звуки и вздохи, испускаемые телом, из которого уходит жизнь — скучно. Скучно жить! А теперь ему стало интересно жить. Вот если бы ещё вернуть прежнее здоровье…