Дмитрий Емец - Третий всадник мрака Страница 23

Зозо думала, что Виктория будет представлять ей поэта, но ничего подобного. Она ограничилась тем, что издали помахала ему рукой и велела Зозо сделать то же самое.

– Как его фамилия? – шепнула застенчиво подруге Зозо.

– Как? Ты не знаешь? Лев Овалов! Поэт, прозаик, художник, по совместительству гений. Лобзиком, говорят, еще выпиливает. Недавно дописал «Курочку Рябу».

– Разве она не народная?

– Ну милая моя! Сразу видно, что в литературе ты ни бум-бум. Народная значит ничья… Да не оглядывайся ты! Не волнуйся, он нас не слышит. В нем бурлит вдохновение.

И в самом деле, Лев Овалов смотрел не столько на Зозо, сколько сквозь нее. Он булькал газированной водой и искал основополагающую идею в сказке «Колобок».

– Бабушку не слушал – раз! Зайцу нахамил – два! Медведю нахамил – три! Это, заметьте, уже нагнетание! И в финале попался лисе! И та его ам, бам, бац! Сожрала, понимаете, за милую душу! Это же притча! Вот что натолкнуло меня на создание мистерии с трансформированным сюжетом «Кол и Бок»! Колобок бьет лису колом в бок – это же находка, а? – вскрикивал он, обращаясь к двум пожилым дамам, завитым как барашки.

Дамы вежливо кивали, тряся кудряшками. Лев Овалов еще больше вдохновлялся и кричал на дам так яростно, словно колобка слопала не лиса, а эти две особы. Дамам было неуютно и хотелось улизнуть, но они стыдились мэтра и лишь кивали все жалобнее.

– Так-то, мать моя женщина! Имейте это в виду, ничтожные! Пушкин отличается от Пупкина всего одной буквой. Зато какой! – гремел Овалов, не имевший с великим поэтом вообще ни одной общей буквы.

Пока два бедных барашка отдувались, другие гости спокойно щипали огуречный салат, путаясь зубами в петрушке.

– А эти лентяи чего? Почему про колобка не слушают? – возмутилась Зозо.

– Что ты, дорогая, при чем тут колобок? Искусство надо любить исключительно ради его деятелей! Узнаешь? Знаменитый артист Гарольд Семипалатинский, мечта всех женщин и гроза мужчин, – нарочито громко сказала Виктория, и плешивый элегантный артист, имевший вид того коня, который не портит борозды, с интересом повернулся в их сторону.

– Чего ты так кричишь? Неловко, – пугливо прошептала Зозо.

– Кому неловко? Тебе неловко? Да брось, дуся, тут все свои! – отмахнулась Виктория.

– Так ты всех знаешь? А кто тот мужчина, который бутербродик пальцем трогает? – спросила Зозо, заинтересовавшись детиной баскетбольных габаритов.

– Каким еще пальцем? Где? – заинтересовалась Виктория. – Фу, милочка, у тебя и вкус! Это спортивный комментатор Углеводов. Зоологический примитив! Ведет утробное существование, но почему-то таскается на все тусовки. Я про него точно знаю, что он собирает открытки и марки с изображением ежиков.

– Ежиков? А что тут плохого? – удивилась Зозо.

– Да, ничего… Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не брало заложников. В семнадцать лет он впервые додумался, что голову можно мыть жидкостью для посуды. Всего одна капля – и блестящий результат. С тех пор никаких ярких открытий не совершал.

Припечатав зоологического примитива, Виктория снизошла к подруге с высоты своих каблуков и великодушно предложила:

– Если хочешь, я вас познакомлю! Он, кажется, недавно развелся. Его можно взять тепленьким… Его жена, тоже спортсменка, кидала что-то тяжелое на последней Олимпиаде. Ну так идем знакомиться? Что ты стоишь?

И не дожидаясь согласия, Виктория тронулась вперед, призывно восклицая: «Молодой человек!»

Испуганная Зозо, не желавшая знакомиться с разведенным спортивным комментатором, повисла у подруги на руке и пискнула:

– Не хочу! Не надо!

– Почему не надо? Надо. Молодой человек, вы что, глухой? С вышки ныряли, и вода в уши затекла? – громко спросила Виктория, бросая в атаку своих деревянных слонов.

– Не нужно! – взмолилась Зозо. – Не нужно!

Червонная дама освободила свое габардиновое пончо и передернула плечами.

– Спокойно, рыбка, мы не на фронте! Ну не понравился он тебе и не надо!.. Зачем же визжать на весь зал? А вы слушайте про колобка, молодой человек, не отвлекайтесь! Вам полезно, сюжета вы все равно не знаете. Продолжайте впитывать идею. Мы обознались! Всего доброго! Не пропадайте!

В следующие пять минут Виктория с гордостью продемонстрировала подруге кинорежиссера Жабродышева, оператора Плошкова, путешественника-яхтсмена Кругоногова, профессора филологии Азбукиведева, пейзажиста Очкатова, беллетриста Симеона Цветика, творящего откровенные женские романы под псевдонимом Анна Шебутная, и еще с десяток людей, примечательных тем, что они состояли в той или иной степени родства с различными знаменитостями.

Виктория не скупилась на похвалы. Мужчин она любила, великодушно разделяя их на красавцев и жутко талантливых. Если по какой-то причине гостя невозможно было определить в армию красавцев, как, например, потертую жизнью Анну Шебутную или искусствоведа Вольфа Кактусова, то жуткий талант им был гарантированно обеспечен. Зато женщинам в глазах скептичной червонной дамы катастрофически не везло, и они с редким постоянством оказывались либо дурами, либо выдрами. Для самой Зозо Виктория пока делала исключение, и то, видно, лишь потому, что та была в данный момент рядом.

– Хотела бы я знать, зачем он привел с собой эту белесую вешалку? – произносила она каждые две минуты.

– Какую вешалку? – спрашивала Зозо, растерянно вертя головой.

– Может, тебе пальцем показать? Вон стоит у стены около мужчины с грязными ушами!

«Ну и зрение!» – позавидовала Зозо. Она посмотрела в сторону, куда указывала ей подруга, но не увидела там никого, кроме худенькой девочки-подростка.

Услышав об этом, индийские слоны застонали от хохота.

– Девчонки-подростка! Где твои глаза? Да этой уродине семьдесят два года!

– Ско-о-олько? – усомнилась Зозо.

– Ну пускай не семьдесят два, пускай двадцать семь! Не придирайся! Все равно она вешалка.

– А кто он? Ну, с грязными ушами? – спросила Зозо, со второй попытки углядев требуемый экспонат.

– Гений! Творец! – сказала Виктория с воодушевлением.

– Кто он?

– О-о! Писатель-фантаст, причем настоящий.

– Откуда ты знаешь, что настоящий?

– Меня не обманешь! Все признаки налицо. Настоящий писатель-фантаст всех считает бездарями и только у себя признает скромный талант, о чем по секрету и говорит всем окружающим.

– И что же окружающие? Спорят?

– Спорить опасно: может ткнуть вилкой. Опять же окружающие его редко слушают. Ведь они тоже в основном писатели-фантасты… Но не бойся. Здесь их нет. Они на газированную воду редко приходят… Кстати, что это за молодой мужчина за тобой таскается? Пылкий молодой поклонник? О, как я тебя понимаю! – Виктория без особых церемоний ткнула пальцем в Эдю.