Андрей Круз - У Великой реки. Поход Страница 23

— Затем или до того над вампиром провели работу, — продолжил объяснение Васька. — Плоть его частично обратили в кремень. Не просто так, а как бы в каждую клетку его организма по песчинке подкинули. Заклинанием перемещения. Ты хоть представляешь, какое оно по сложности было? Как раздробить каждую песчинку в тачке песка, а затем заставить её переместиться с такой точностью, чтобы каждая попала в свою ячейку?

— Ты так сможешь? — спросил я.

— Шутишь? Да ни в жизнь! — замахал короткими ручками Васька. — Тут не знаю кем надо быть, чтобы эдакое осилить.

— А зачем?

— Что — зачем?

— Осиливать.

— Так он почти неуязвимым получился. Его пуля не пробьёт.

Я задумался, затем сказал:

— Стоп, стоп. Как так — не пробьёт? Я его двумя выстрелами уложил. Никакой сверхкрепости не вижу. На гуля кладбищного и то больше тратишь подчас.

О целом магазине десятимиллиметровых пуль из пистолета, что Батый в него выпустил, я упоминать не стал. Батый в грудь стрелял, а любой нечисти сразу надо в голову целиться, если она у нечисти есть, разумеется.

— Повезло тебе… Лари! — окликнул он тифлингессу.

— Да, милый? — откликнулась та.

Батюшки, а голос-то! Такая по телефону соблазнит так, что дырку в лавке трахнешь.

— Дай мне, пожалуйста, вон ту шкатулочку… Ага, бронзовую, — сказал Васька, и та, волшебно покачивая бёдрами, поднесла ему просимое.

Васька откинул пружинную крышечку и достал оттуда нечто, напоминающее рваный клочок пергамента.

— Ты сказку про пражского голема из старого мира помнишь? — спросил он меня.

— Примерно, в общих чертах, — кивнул я. — В пражском гетто какой-то раввин для защиты евреев от всех подряд придумал голема. Вылепил его из глины, вложил в рот клочок пергамента с именем Бога, и тот ожил. Что-то в этом духе.

— Примерно, — кивнул Васька, дуя на чай в блюдце, потянулся к вазочке с крендельками и заскользил пальцами по гладкой поверхности: все крендельки быстро и ловко успела погрызть Маша. — На самом деле надо было пражским властям того еврейского чернокнижника на костёр тащить и жечь как можно скорее. Глину он оживил, как же. Оживи её поди. Неживое, или ранее живым не бывшее, не оживляется — правило любой магии номер раз. Анимируется — да, но не оживляется. Думаю, что началось как раз с такого же заклятия, как и в нашем случае: перемещения песка в чей-то организм. А потом окружающим сказали, что вроде как из глины вылеплен. На ощупь похоже, кстати.

— А с именем Бога чего?

— А ничего. Знаешь, что это? — Он ткнул пальцем в клочок пергамента из шкатулки.

— Нет.

— Это кусок кожи с этого самого вампира. Если содрать с кого-то кожу, начертать, как я понимаю, вот это самое заклятие и вложить тому в рот, то получится оный самый голем. В данном случае — анимированный вампир, выполняющий приказы хозяина, неуязвимый для магии и почти неуязвимый для любого оружия. И знаешь, что случилось?

— Что? — уже всерьёз заинтересовался я.

— Одна из твоих пуль попала ему как раз туда, где лежал этот кусочек его собственной кожи. И разорвала его, разрушив целостность заклятия. Шанс повторить — один на миллион. Пока клочок цел и он у него внутри — ты ничего не сможешь с этой дрянью сделать. Разве что взорвать.

Васька замолчал с многозначительным видом. Да и было с чего такой вид иметь — если он прав, то и впрямь попасть так, чтобы разрушить пергамент с управляющим заклятием… В следующий раз меткости может и не хватить. А вот насчёт взорвать…

— А срубить башку?

— Можно, — кивнул собеседник. — Но топор завязнет, или чем там рубить собираешься. Я же не просто так рассказывал, как его песком набивали.

— Ага, — кивнул я, подтверждая, что усвоил информацию. — Вась, так что у нас с преступностью деяний в этом случае?

— Если реально, то никак, — поморщился Васька. — Вампиры вне закона, нигде не сказано, что по отношению к ним существуют запретные чары. Другое дело, что этот самый вампирский голем напал на человека. Это уже преступно, однако…

Васька лишь скроил совсем тоскливую гримасу, и я закончил фразу за него:

— …Никто не может доказать, что этот вампир-голем был работой рук упомянутого колдуна.

— Верно, соображаешь, — подтвердил некромант. — Если даже магическое воздействие между ними засекли, то колдун всегда отмазаться может. Скажет, что обуздать чудовище пытался. И то, и другое — управляющие заклятия.

— Хорошо, — кивнул я разочарованно. — А что по второму покойнику?

— По второму, если честно, тоже не всё в порядке, — без энтузиазма сказал Васька. — И тоже слабо доказуемо.

— Что именно? — уточнил я.

— А то, что в покойнике ничего не осталось. Его даже подъять невозможно.

Васька так и сказал — «подъять». Надо же, каких мы слов нахватались, это тебе не простецкое «поднять».

— Ты объясни, я всё же в некромантии этой твоей…

— Чтобы труп подъять, надо хоть за что-то зацепиться. За сознание умирающее, за след души — за что угодно. Надо установить связь между малым — отрезанным пальцем, например, и целым, что лежит в круге. А в этом — пустота, будто он никогда живым и не был. Хоть пополам его пили, всё без толку. При этом ясно, что был он живым, и есть на нём след заклятия, которым это проделано.

— Прочитать сможешь?

— Не, куда мне! — отмахнулся Васька. — Очень сложное. И ожог у него на груди от сгоревшего амулета. Думаю, что в этом амулете и было заклятие прошито. Как клиент помер, так его и почистило.

— Ты об этом говорила? — спросил я Машу.

— Об этом, — подтвердила она. — Этот амулет — телепорт, но для нематериальной составляющей.

— А ты откуда всё это знаешь? — решил я уточнить.

— Оттуда, что это не Пантелея работа изначально. Он его модифицировал. Такие амулеты для перемещения духа делал ещё мой учитель.

— А Пантелей… — начал я догадываться.

— Пантелей тоже его ученик, — сказала Маша. — Только разошлись они раньше, лет сколько-то там назад.

— Отсюда ты его и знаешь?

— Отсюда и знаю, — кивнула колдунья. — Я его раньше только на фотографиях видела, до того, как он опять в Царицыне объявился.

— А учитель твой где? — спросил я с надеждой.

— Умер недавно. Год назад примерно. Старый он был.

В общем, посидели мы у Васьки ещё с полчаса, но уже совсем ничего полезного не выудили. Что он знал, то нам и сказал. Пусть не много, но и не мало. Самое главное, для меня самого всё уже ясно стало — волшба Пантелея зла и незаконна, а потому, если дело правильно повернуть, можно добиться того, что за него награду предложат. Можно. Но не сейчас. Пока доказательств маловато.