Варвара Еналь - Не все дороги ведут в храм... Страница 23

   - А где тут вообще добро? Сидим Гусс знает где, на страшной земле рядом с химаями. Считаешь, что это добро? - Фыркнула в ответ ему Нок, - Ничего себе добро. Добрее не бывает. Вот увидишь, ночь еще себя покажет. Или вот, она, - Нок кивнула на Травку.

   - А, может, и нет. Может, это когда ворон шесть раз кричит - тогда точно не к добру. А маса - это же ночной журавль. Это хорошая птица.

   - Рассказывай сам себе. Сейчас придет хозяин и зарежет тебя на больших валунах. И оставит жертвой химаям, чтобы пропустили они нас. А меня - нет, потому что я - дорогая рабыня. За меня он дорого заплатил. А ты достался в привесок.

   Еж нахмурился и сердито буркнул:

   - Болтай-болтай, да следи за языком, женщина. Такими вещами не шутят.

   - Я и не шучу. Зачем он тебя купил? Меня-то понятно, зачем. А тебя?

   - А зачем сейчас кормит? Зачем велел выкупаться? Пленных, которых хотят принести в жертву, всегда связывают. Так рассказывали моряки о тех, кого отдавали Гуссу во время шторма. Связали руки и ноги и кинули в пропасть. А тут купают и кормят. И хорошо, между прочим. Вкусная похлебка получилась у хозяина.

   - Кормят, чтобы ты жирнее был. А то сейчас больно тощий, химаям одни кости перепадут.

   Еж изловчился и легко стукнул ногой Нок, после добавил:

   - Дери тебя зменграхи, девка противная.

   - Сейчас сам получишь, обормот. Вот, только докормлю Травку.

   Тишину ночи внезапно прервало тихое, еле слышное бормотание. Будто какое-то животное забрело в кусты и ворчливо жалуется на свою долю. Еж и Нок разом замолчали, заоглядывались.

   - Началось, - широко раскрыв глаза, произнес Еж. - Вдруг хозяина уже съели? Ты же произнесешь свое заклинание, правда, Нок?

   - Вот, теперь ты вспомнил о моих способностях, - криво улыбнулась Нок.

   Но ее саму затрясло от страха. Она пристроила миску с недоеденной похлебкой на камне и тревожно всмотрелась в лицо Травки. Та спокойно уминала еду, и щеки ее лоснились от жира и довольства.

   - Это не химаи. Травка их всегда чувствует. Видишь, сидит себе и ест. Так что, успокойся.

   Где-то совсем рядом снова раздалось хлюпающее бормотание. Нок опять вздрогнула, а Еж поднялся на ноги и схватил длинную палку из кучи хвороста, что натащил охотник Ог. Послышались чьи-то шаги, замелькали отблески света, и из темноты вынырнул хозяин. В руке у него пылал факел, а сам он был без рубашки, в одних серых брюках из какой-то плотной странной ткани.

   Нок глянула на него искоса и тут же опустила глаза. Хозяин Ог побрился. И выглядел теперь совсем по-другому.

   - Живы? - коротко спросил он и опустился у костра. - Наелись?

   Нок кивнула.

   - Так ложитесь и спите. Нечего время зря терять. Завтра встанем рано, пока жары не будет.

   Ог показал головой на кучу сосновых веток недалеко от костра, накрытую одеялом.

   - Где нам спать? - осторожно спросила Нок, не глядя на хозяина.

   - Вот там, - Ог еще раз кивнул на ветки, - и малышку там устройте, чтобы ей было удобно и она не замерзла. Ночью на земле прохладно.

   Нок сложила грязные миски и, не поднимая глаз, спросила:

   - Мне помыть посуду?

   - Я разве велел? - невозмутимо спросил Ог. - Я что велел делать, дети?

   Нок уселась на край одеяла и почувствовала, как легко колят сквозь плотную ткань сосновые иглы. Пристроилась рядом Травка, свернулась калачиком и сразу же засопела тяжело и медленно. Уснула, значит - пустая мисочка ее стояла рядом, на земле.

   - Спите уже, - устало велел Ог, - я покараулю. Лягу чуть позже.

   Он подбросил в огонь еще хвороста, и оранжевые языки жадно затрещали, поглощая новую добычу. Снова закричала птица мас, но Нок не стала считать ее крики. Пристроившись рядом с Травкой, она закрыла глаза, повернулась на бок, лицом к костру.

   Ей вдруг до смерти захотелось рассмотреть лицо хозяина - каков он из себя. Она видела его без бороды лишь мельком, когда он появился в сумраке, и желтый свет от факела скупо освещал его фигуру. Но ведь не посмотришь просто так, это запрещено. Вдруг треснет по голове, как это делала мама Мабуса, когда они пялились почем зря на посетителей. А рука у Ога сильная, крепкая, от его щелчка искры из глаз полетят.

   Нок сделал вид, что спит, а сама, украдкой, сквозь прикрытые ресницы бросила нетерпеливый и быстрый взгляд. Он совсем не стар, наоборот. Он молод и силен. И у него красивое лицо, оказывается. Хорошо очерченные губы, которые казались немного мягкими. Ровный нос, черные брови. И синие глаза?

   Нок могла поклясться, что еще утром у охотника Ога были черные, просто чернющие глаза. Чернее не бывает. Даже у Травки глаза не такие черные, как были у охотника. А теперь что? Может, это другой человек? Может, к ним пришел брат-близнец хозяина?

   Но голос тот же, и собаки признали в нем хозяина. И лошади, которых он сходил проверить, вели себя покорно и спокойно. Они чувствовали волю своего хозяина. Значит, что? Значит, Ог действительно могущественный маг?

   Беспокойство и страх вновь зашевелились в душе, как длинные черви в земле после дождя. Страшный у них хозяин, хоть и красивый. Непонятно, что ожидать от него, непонятно, зачем купил и что ему надо. Сон пропал совсем, осталась только тревога, неприятная, как заноза в ноге.

   Травка под богом тихо похрапывала и изредка пихала локтем в живот. С противоположного края развалился Еж и тоже совал свои босые ноги куда попало - то под плечи Нок, то вообще заваливался так, что пятки его оказывались на ее бедрах. Оба спали - и Еж, и Травка.

   Только у Нок сна не было. Все, что случилось с ней в этот день, никак нельзя назвать добрым. Удача отвернулась от нее, видимо, чем-то прогневала Нок богиню Набару, и та не захотела покровительствовать девочке-сироте. Теперь ей никогда, видимо, не стать красивой и желанной жрицей, и от Травки никогда не отделаться.

   Нок подтянула колени к животу - так было удобнее - и сквозь прикрытые веки принялась наблюдать за хозяином. Что же все-таки это за человек?

   Ог поел похлебки, еще раз проведал лошадей, после спустился к реке и вымыл миски. Остатки похлебки отдал собакам прямо в том котелке, в котором она варилась. Нок вдруг озарила странная мысль. Обычно она и Еж всегда прислуживали маме Мабусе. Еду они не готовили - нет. Этому их и не учили. А вот помыть посуду, убрать в зале, натаскать воды - эту работу всегда делали рабы. Хозяева лишь приказывали. А здесь у них вышло все наоборот. Ог натаскал воды, приготовил ужин, накормил и велел ложиться и отдыхать. И вот, они втроем дрыхнут, как господские дети, а хозяин моет посуду, следит за животными и - что? Караулит их сон, что ли?