Юлия Федотова - Герои былых времен [HL] Страница 23

Наученные горьким опытом, под открытым небом путники решили больше не ночевать. Берег становился все более изрезанным и скалистым, так что найти подходящее укрытие труда не составило. Это был очень удобный, сухой грот — надежная защита от поднявшегося к ночи шквалистого ветра. Вход в него располагался довольно высоко в скале, ни волны прилива, ни потоки дождя, хлынувшего после полуночи, не могли проникнуть внутрь.

— Красота! — радовалась Энка. — В таком и жить можно, никакого дома не надо!

И все-таки в полной безопасности друзья себя больше не чувствовали. Неизвестно, каким именно образом выкрали Бандароха Августуса, на что еще способны его похитители. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, распределили дежурства.

Ильзе выпало нести караул последней, под самое утро. Девушка была довольна: Аолен и Энка просыпаются рано, не придется долго скучать в одиночестве.

Однако она просчиталась. И эльф, и сильфида, утомленные предыдущей бессонной ночью, подниматься с первыми лучами солнца на этот раз явно не собирались. Впрочем, и светало здесь, на севере, уж слишком рано. Полярный день в этих широтах длился до середины июля, потом солнце переставало кружить по небу как проклятое сутки напролет и начинало уходить за горизонт. Но ночи все равно оставались очень короткими.

Сменив на рассвете моментально захрапевшего Рагнара, Ильза сперва просто сидела на песке, смотрела на спящего Хельги и думала о том, как же она его любит. И что, может быть, однажды настанет такой день, когда она наберется смелости и решится сказать ему об этом. Конечно, никакой новости она ему не сообщит. Стараниями излишне проницательной и недостаточно тактичной сильфиды трепетные девичьи чувства давно перестали быть секретом. Но, размышляла Ильза, одно дело, когда об этом говорят посторонние, и совсем другое — когда сама признаешься.

Потом ей надоело размышлять, и она решила заняться стряпней. Здорово будет — все только проснутся, а еда уже готова. Получится настоящий завтрак в постели. Но для этого нужен огонь. Вообще-то оставлять спящих без присмотра караульному не полагалось. Но, мудро рассудила боец Оллесдоттер, если тайные враги не стали творить свои черные дела под покровом тьмы, на свету и подавно не полезут. Не будет большой беды, если она отлучится на несколько минут, соберет деревяшек для костра — они во множестве разбросаны вдоль берега.

О том, что опасность может угрожать ей самой, Ильза как-то не подумала. И даже не вспомнила наставления дисы, которая не раз говорила: «В чужом краю хоть на минуту одна остаешься, пусть даже в кусты идешь, — меч держи при себе». Оставив оружие в гроте, девушка отправилась за топливом.

Дерево от дождя отсырело, стало совсем темным и тяжелым. Выбирая топливо посуше под навесами скал, Ильза зазевалась и не заметила приближения врага. Человек, огромный, ростом почти с Рагнара, но еще более массивный, сумел подкрасться тихо, как хищник. С одежды и длинных волос его стекала вода. Доспехов на фьординге не было, из оружия имелся только легкий походный меч. Острие его было направлено точно Ильзе в живот. Но даже эта неприятная деталь не так испугала девушку, как глаза незнакомца — блеклые и мутные, будто испачканные. Холодное безумие отражалось в них.

— Чья? — хрипло каркнул фьординг.

— Что? — не поняла вопроса девушка.

— Ты чья, спрашиваю. Чья баба?

— Ничья. Своя собственная, — ответила Ильза с достоинством. А что? Пусть не надеется, будто она станет кричать и плакать.

Фьординг усмехнулся странно, левой половиной лица. Правая оставалась каменно-неподвижной, только веко чуть дернулось.

— Ничья, говоришь? Вот и славно. Моя будешь! — волосатая ручища потянулась к девушке…

Будто огромный горячий пузырь ярости взорвался в ее душе. Вся ее ненависть к северным разбойникам вылилась в высказывание столь эмоциональное, что воспроизвести его в письменном виде не позволили бы приличия. Трудно сказать, что сильнее задело фьординга — эпитеты, относящиеся к нему лично, к его матери или народу в целом, но стерпеть подобное он, разумеется, не мог. Страшно представить, что ждало Ильзу, не подоспей помощь. Между ней и разъяренным противником встал Хельги. Откуда он взялся, оба не успели заметить. Вырос как из-под земли и спокойно, без малейшего вызова сказал фьордингу:

— Пошел к демону!

Глаза северянина побелели, веко задергалось еще сильнее. Лицо совсем перекосилось.

— Ты еще кто какой?! — проревел он. — Скажи, чтобы я знал, кого убью!

— Я, Хельги, сын ярла Гальфдана Злого, владельца Рун-Фьорда, буду тем, кто убьет тебя, — нагло глядя фьордингу в глаза, сообщил демон. Уточнение «подменный» он опустил. Для ясности. В Средние века детей фьордингам еще никто не подменивал, разве что изредка феи. Но на фею он явно не тянул.

Фьординг оскалился:

— Ты паршивая тощая тварь, не похожая на человека. У ярла не может быть такого сына.

Хельги усмехнулся, сверкнув желтым глазом:

— Не твое дело указывать свободному ярлу, каких сыновей ему иметь!

В ответ противник промолчал, потому что это была чистая правда. И ярл, и даже простой фьординг имел полное право заводить потомство от кого угодно, хоть от троллихи, приключись у него такая фантазия. Так что крыть было нечем. А когда фьординг не знает, что сказать, он начинает действовать.

Он с самого начала недооценил противника, и немудрено. Составить верное представление о силе Хельги по его внешнему виду не мог никто. Не в пользу фьординга было и то, что со времен Средневековья техника боя успела здорово усовершенствоваться. В чем в чем, а в области боевых искусств прогресс этого мира на месте не стоял.

Убивать своего врага Хельги не собирался. Не по доброте душевной. Как раз наоборот. Для фьординга пасть на поле битвы — это большая честь и прямая дорога в Вальхаллу, куда все они почему-то стремятся. Зачем доставлять ему такое удовольствие? Куда приятнее оставить побежденного недобитым, чтобы тот в полной мере испытал унижение.

Но вышло не так, как он хотел. Чем больше кровавых ран появлялось на теле человека, тем яростнее он сражался — не чувствовал боли, не слабел. Вид его был страшен: мокрый, окровавленный, лицо искажено яростью… Из оскаленного, с крупными желтыми зубами рта летели брызги слюны. Розовая пена пузырилась на губах. Глухой звериный рык вырывался из тяжело вздымающейся груди. Берсеркер! Одержимый безумием битвы!

Из-за любопытства Хельги пропустил удар, меч врага рассек левую руку, ту самую, что пострадала в бою с троллем. Но он не обратил внимания, увлеченный зрелищем. Берсеркеры всегда интересовали подменного сына ярла. В том, собственном, времени ему довелось встретить нескольких, но его не покидало подозрение, что они были ненастоящими. Просто притворялись для пущей важности.