Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия Страница 23

…время иногда становится другим.

Я знаю, что прошло около четверти часа, но кажется, что все это длится уже вечность.

Женщина на столе, скребущая дерево ногтями… Я, замерший на стуле, взмокший от напряжения… Крысы, неутомимо штурмующие стол…

Теперь, правда, не четыре — всего лишь две. Двух других я затащил обратно в клетку.

Ярость по‑прежнему душила ее, и казалось, что она никогда не устанет. Жернова были все такими же тяжелыми, все такими же быстрыми….

Но уже не такими опасными. Выдержав ее первый натиск, затем второй, потянув время с крысами, я дал памяти пробудиться окончательно, дал рефлексам развернуть свои боевые порядки. Теперь я не вспоминал ее ухватки, а чувствовал их. Видел, куда будет следующий укол. Знал ее следующий шаг. Угадывал, как еще она попытается влезть в меня вот сейчас… Приноровился. Успевал выправлять то, что она меняла во мне, успевал быстрее, чем мололи ее жернова.

Сначала с четырьмя крысами, на которых ей приходилось отвлекаться.

Потом с тремя.

Теперь…

Я положил руку на клетку, нащупал ручку маленького барабана и стал вращать. Наматывая стальную цепочку, что тянулась к ошейнику крысы.

Сначала шла легко, потом натянулась… Крысе дел не было до моих желаний. Она рвалась к столу, к ногам жен‑Шины.

Жернова стали чуть проворнее. Теперь ей приходилось отгонять от себя всего одну крысу.

Вторая, чей поводок я вытягивал, яростно пищала и рвалась к столу, пытаясь перетянуть. Ехала когтями по паркету, цепляясь, не желая удаляться от стола, и визжала, визжала, визжала…

Потом метнулась к клетке, дав поводку провиснуть, вцепилась в него зубами. Зазвенел металл. Она молотила зубами стальную цепочку.

А я стискивал пальцами барабанчик, тянул ее к клетке и сбрасывал ледяные щупальца, лезшие в меня.

Они чуть ослабевали, когда оставшаяся крыса бросалась на ноги, но крыса с визгом слетала со стола, металась по полу — и жернова наваливались, наваливались, наваливались… А крыса уже неслась обратно к столу, к кокосовым ногам… Снова и снова…

Но за всем этим, за всей ее яростью я чувствовал и ее удивление.

Обычно я не выдерживал долго с одной свободной крысой. Обычно я лишь чуть оттягивал вторую, а потом опять отпускал. Чтобы опять бежала к столу, чтобы дьяволицу отвлекали две крысы.

Но сегодня я выдерживал и с одной. Все еще выдерживал…

То ли наконец сказалось то, что таких схваток я провел не один десяток, выучиваясь управлять своими эмоциями. А может, из‑за того, что случилось прошлой ночью. Да, мне вчера досталось, но ведь не сломало же! И сон, опять этот чертов сон… И теперь на донышке души теплилась, никуда не пропадая, злость на ту чертову суку. Злость и знание, что я выдержал ее удар страхом, переборол его. Может быть, в этом все дело. Ведь то, что нас не убивает, делает нас сильнее…

Всего одна крыса отвлекала ее, но я уверенно держал ее удары. Это было нелегко, но все‑таки я блокировал все ее попытки залезть в меня туда, куда я не хотел ее пускать.

Никто из наших в мои годы — ни Виктор, ни Гош, а уж новенький и подавно — такого не мог. Есть повод для гордости. Но…

Ведь никто из них и с той сукой не сталкивался. Никто из них не убивал ее волка, который всплывет через несколько дней, и тогда она поймет, что не просто так ее песик пропал, не убежал он по зову крови, о нет. И начнет искать того, кто это сделал…

Старик, может быть, сталкивался с такими. Только все это осталось далеко в прошлом, и сейчас‑то он мне ничем не поможет. Он не в состоянии отправиться в гости к той суке. Как он будет скакать по лесу вокруг дома — с его‑то одной правой рукой из всех четырех конечностей?

А это значит, что я должен рассчитывать только на себя. И даже одна крыса, отвлекающая дьяволицу, — это много. Слишком много. Больше, чем я могу себе позволить, если хочу на что‑то надеяться там.

Там ту суку никакие крысы отвлекать не будут.

А скорее всего, она сама найдет меня. Здесь, в городе, когда я меньше всего буду готов. Найдет, чтобы отомстить за своего волка…

И кто мне тогда поможет? Кто мне поможет, кроме меня самого?

Одна крыса…

Что изменится, если убрать и последнюю? Если остаться с дьяволицей один на один?

Давление станет сильнее. Но насколько?

Сейчас она куда злее, чем была вначале, а она уже тогда чуть не разделала меня под орех!

Но ведь и я разогрелся. Вспомнил все нюансы ее атак, которые забываешь, даже на день лишившись практики… Ее жернова станут давить чуть сильнее, но я это выдержу.

Должен выдержать. Если хочу, чтобы у меня был хотя бы один шанс, когда за меня примется та чертова сука.

Но я еще ни разу не пробовал остаться с дьяволицей один на один…

Всегда рядом был кто‑то, кто отвлекал ее. Сначала кто‑то из наших, Виктор или Гош, потом крысы.

А если лишь она и я?

Она почувствовала, о чем я думаю. Не сами мысли, а их отголоски, прорастающие эмоциями… Что‑то она поймала. За ее яростью я почувствовал презрение и насмешку над трусом, который сам, в одиночку, ни на что не способен. Маленький жалкий трус. Умудряется отсидеться даже за крысиными спинками…

Я поставил барабан третьей крысы на стопор. Теперь не размотается, сколько бы она ни рвалась. Как и две других, мечущихся по клетке на поводках слишком коротких, чтобы они могли выскочить. А четвертая…

Вот она в очередной раз взлетела на стол, жернова чуть ослабли, крысиный писк — и жернова навалились с новой силой. Давили все сильнее, сильнее…

Я взялся за крайний барабанчик. Начал медленно крутить его, выбирая последний поводок. Очень медленно. В любой момент готовый выпустить поводок обратно.

Крыса прыгнула к столу, но натянувшийся поводок бросил ее на пол.

На этот раз тяжесть в голове не ослабла. Сука терзала мою защиту, вновь целиком сосредоточившись на мне. Только на мне.

Как тогда, вначале. Только теперь все было иначе. Я держался.

Теперь, вспомнив все мелочи, все маленькие хитрости, все ее ухватки, я сделал защиту крепкой, как стена. Ледяные порывы налетали на меня, расшатывали защиту по камешку, но я успевал подправить. Суке не хватало сил, чтобы пробиться.

Накатила злая радость — все‑таки смог! смог! но я тут же подавил ее, убрал. Нельзя расслабляться и терять контроль над собой. Пока все хорошо, но…

Уже не было хорошо. Что‑то было не так.

Я не сразу понял, что же, — мои мысли запаздывали, спотыкались, отставали от ритма ее ударов…

Не понять, почему, но обдумывать сейчас не время! Если она пробьется через мою защиту и подомнет меня, подомнет сейчас, сама не своя от ярости… Она не просто подчинит меня. Она не ограничится тем, чтобы заставить меня что‑то сделать, — она сама не знает, что хочет сделать! Ярость душит ее. Ярость. Если доберется до меня, она просто раздавит меня. Мою волю, мою душу, все. Сделает из меня пускающего слюни идиота, который даже ходить не умеет.