Николай Толстой - Пришествие Короля Страница 23

Весело вспыхивали языки пламени под медным котлом, достойным Диунарха Гвиддела, и отборными были куски свинины, которые гости вынимали из котла своими деревянными спицами для мяса, каждый в свой черед. Самому прославленному, выдающемуся и победоносному давал король Гвиддно филейную часть, старшим принцам — ноги, благородным женам — постные куски, поэтам — жир и прислуге — легкие. С немалым весельем и насмешками был отдан шутам кострец, затейникам — почки, требуха — домашним рабам, ибо эта доля как раз и приличествует мужланам.

Не был забыт и маленький народец, что живет под полом, в стенах и в колоннах зала, — земляные эльфы и гномы. Когда хлебные крошки и обрезки мяса падают из беспечных рук, да не будет гуляка столь опрометчив и не станет поднимать их с покрытого тростником пола. Поскольку среди тростника слышен шорох, и топоток, и писк — это маленький народец весело пирует. Пусть они малы как мыши, но сильны в заклятьях. Все помнят, как однажды среди тишины, которая последовала за долгой ночной попойкой, проснулся некий воин и услышал среди храпа своих сотоварищей тоненькие голоса, что шли из-под его скамьи:

Спи, мой милый, мой малыш.Спи, не бойся. Что дрожишь?Как сойдутся к Гвиддно люди,Так тебе гостинец будет.

Тогда он понял, что ребенок эльфа, ростом, наверное, не более пчелы, получил от своей матери должную часть королевской снеди. Такова гвества, которую люди Кантрер Гвэлод приносят в дар скальным эльфам, поскольку хотя они и малы, но могут в гневе причинить великое зло.

А сейчас фокусники из Аэрона, словно белки, взбирались по колоннам зала, спотыкаясь, падали, прыгали по столам, не разбив ни единого блюда, и носились по промежутку, разделяющему верхнюю и нижнюю часть зала. Они кукарекали, как петушки, дрались, словно коты, бегали вокруг пирующих, вытянув шеи и руки, словно гуси, а король Гвиддно и его сотрапезники смеялись так, что у них аж слезы по щекам текли. Варево Хидрева было редкостной крепости, эль и мед были на вкус такими, словно текли из чаши Ллира маб Ллуриона, а жажда короля и его придворных была такова, словно они наглотались поденок, и чем больше они пили, тем забавнее казались им фокусники.

Наконец король встал. Был он в веселом настроении и опорожнил свой кубок прямо на голову предводителя фокусников, который вмиг изобразил, будто бы вода течет из его рта, ушей, ноздрей и переднего и заднего прохода. Тогда смеющиеся гуляки стали бросать этим искусникам полуобглоданные кости, которые фокусники искусно подхватывали на лету и подбрасывали вверх и вниз, и кости описывали дуги то большие, то малые, то круги, то овалы, летая друг вокруг друга или сквозь круги. Воздух был полон летающих костей, и люди падали, катаясь по земле от хохота, и волкодавы и мастиффы прыгали вверх и вперед, гоня кувыркающихся и вертящихся фокусников в ночь, в шалаши, где домашние рабы приготовили для них щедрое пиршество, достойное людей, обладающих такими достоинствами.

Некоторое время смех продолжался, покуда князья обсуждали зрелище, а некоторые наиболее грубые среди них неосторожно попытались подражать тому, что только что увидели. Потом смех затих среди закопченных стропил и укрытых тенью колонн, когда в зал вступили музыканты, чтобы предстать перед лицом короля и собрания князей. Не было у них ни арф, ни колокольчиков, никаких других инструментов. Они прибыли из-за моря, с зеленого Острова Иверддон, и чарующей красоты было их искусство. Было их числом двадцать семь, и гудение было их искусством.

Вдоль ряда искусников из Иверддон прошел шум дивной красоты и созвучности. Поначалу это напоминало тихий стон весеннего ветра, ласкающего страны Арфы Тайрту. Затем шум стал сильнее: пчелиный рой носился над яркими цветами, усеивающими, словно блестки, роскошные луга в зеленой долине Ллойвенидд. Затем темы пчел, ветра и птиц усилились и переплелись в гармонии — один мотив, одна песнь и одно слабое эхо поднимались и падали над остальными. И люди Севера позабыли о холоде, мокрой разрухе зимы, и каждый представлял себе, что едет в день Калан Май под теплым солнцем, а рядом с ним — прекрасная, стройная, податливая девица.

Медленно утих шум — так же, как и поднялся. Пчелы вернулись с тяжелой взяткой сладкого меда в свой королевский улей, птицы разлетелись по гнездам, отдельные трели птиц утихли с приближением вечера, и ветер прилег на холме, когда появилась майская луна и поплыла вверх, в иссиня-черные бархатистые небеса. И лишь один звук остался. И тянул его глава двадцати семи певцов из Иверддон, и если его искусство было достойно двора Тринадцати Князей Севе-Ра, то звук, который тянул он, был достоин труб трех органов Хавгана, что играют на райской равнине Каэр Сиди.

Задрав подбородок, он тянул ноту, а король Гвиддно откинулся на своем сиденье. Глаза его были закрыты, а на губах играла улыбка, словно бы он был в Краю Блаженных. Но наконец силы певца стали убывать, однако король очнулся не ранее, чем певец совсем замолчал, и знаком приказал ему продолжать. Снова и снова поднимался магический шум, к радости всех, кто собрался при королевском дворе Врат Гвиддно на Севере. Но наконец усталость одолела главу певцов Иверддон, и от напряжения сверх его угасающих сил глаз его вывалился на щеку.

На это несчастный разгневался и воскликнул: — Лучше не приходил бы я к этому двору, чем подвергаться такому стыду! Из-за такого уродства не смогу я теперь увидеть страны, в которую я должен был прибыть, и не смогу вернуться в землю, из которой прибыл!

Король очнулся от своих сладких грез, как и все князья и знатные люди его дома, и весьма огорчился, увидев уродство певца. На счастье, был тут придворный лекарь, который сидел по правую руку главы королевских телохранителей. С помощью трав, заклятий и искусных своих пальцев снова вставил он глаз певца на место.

Певцы, обрадованные таким приемом, получили должную награду и вернулись к себе в дом, чтобы поесть, попить и отдохнуть. Шепот восхищения провожал уходящих певцов. И вдруг шепот сменился взрывом радостных криков. Еще не кончил король Гвиддно своих королевских развлечений — семеро мрачных мужей в коротких юбках вошли в зал. Они были известны своим особым искусством, так же как певцы — своим Были они длинноносы, остропяты, плешивы и лицом похожи на лис.

Пришельцы низко поклонились королю да так и остались. Голые зады их казались красными в отблесках королевского очага. Были это широко известные пускатели ветров Острова Могущества, чье искусство состояло в том, что они пускали ветры так, как никто на Острове Придайн, или Иверддон, или в далеком Ллидау[27] за морем Удд.