У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 2 Страница 23

– Выслушав ее, я приказал отпустить тигра, и он умчался вместе со стрелой, которую я выпустил в него. Я даже не знал, что он остался жив. Живя в горах, он все эти годы совершенствовался, стал волшебником и кормился тем, что вылавливал сбившихся с дороги путников. Мне стало известно, что за это время там проходило несколько паломников за священными книгами, все это были монахи из страны Танов. Несомненно, что этот тигр погубил и последнего Танского монаха, завладел его бумагами и, приняв его облик, явился к вам во дворец, чтобы обмануть вас, дорогой тесть. Да вот этот разукрашенный чурбан, – воскликнул он, указывая на Сюань-цзана, – и есть тот самый тигр, который тринадцать лет тому назад утащил вашу дочь. Не думайте, что это паломник за священными книгами.

И вот слабовольный и не очень далекий государь не только не распознал волшебника, но, наоборот, принял все его россказни за истинную правду.

– Дорогой зять мой! – сказал он. – Как же вам удалось узнать в монахе тигра, который утащил мою дочь?

– Уважаемый тесть, – отвечал волшебник, – я живу в горах, и питаюсь тиграми, и сплю на их шкурах. Я, можно сказать, ложусь и встаю вместе с ними. Как же мне не знать их!

– В таком случае заставьте этого тигра принять свой настоящий вид! – сказал государь.

– Прикажите принести мне полчашки чистой воды, – попросил волшебник, – и я заставлю его принять свой настоящий вид.

Государь приказал принести воды и передал ее зятю. Волшебник подошел к Сюань-цзану и, применив способ «черные глаза устанавливают тело», произнес заклинание и, набрав в рот воды, прыснул ею на Сюань-цзана и крикнул: «Изменись!». В тот же миг тело монаха поднялось вверх, а сановники, будучи простыми смертными, увидели перед собой полосатого тигра.

Вздымалась голова,На лбу пятно белело,Броски огромных лапНесли громаду тела.Как молнии небес,Сверкал тигриный взор,А шкуру испещрялПричудливый узор.Как крючья, крутоКогти изгибались:В добычу, как мечи,Они вонзались.Вгрызались зубы,Словно зубья пил…Тигр – в яростиНа кошку походил.Остервенясь,Казался нравом злобнымОн диким, желтым буйволамПодобным.Как лук, натянут былЯзык шершавый…Зверь тяжело дышалСмертельною отравой;Вздымал стальную шерсть,Как острую щетину,Как будто сотни спицУнизывали спину.Был страшен этот зверь:Огромный, полосатый,И рык его потрясДворцовые палаты.

При виде тигра у государя душа ушла в пятки, а сановники разбежались кто куда. Однако нашлось несколько отважных полководцев, которые вместе с подчиненными им командирами ринулись вперед и начали напропалую колотить тигра. И если бы Сюань-цзану суждено было умереть, то на этот раз будь на его месте даже двадцать монахов, они все были бы превращены в кровавое месиво. Но, к счастью, в этот момент появились духи – хранители учения Будды, духи Лю-дин и Лю-цзя и духи-стражи, которые, находясь в воздухе, охраняли Сюань-цзана. Поэтому оружие, с которым на него бросились воины, не причинило ему ни малейшего вреда. Воины бушевали до вечера и, наконец, взяли тигра живым, связали его железными прутьями и посадили в железную клетку.

Между тем государь вызвал главного казначея и приказал ему устроить в честь зятя пир, желая отблагодарить его за то, что он избавил их от смертельной опасности и разоблачил монаха. В тот вечер сановники очень поздно покинули дворец. Волшебник вошел в зал Серебряного спокойствия.

Во дворце были отобраны восемнадцать красавиц, которые играли, пели, танцевали, приглашая волшебника пить вино и веселиться. Волшебник восседал на почетном месте. По обеим сторонам от него расположились обворожительные, изящные девушки. Волшебник изрядно выпил и ко второй страже совсем опьянел. Тут он забыл о всякой предосторожности. Вскочив на ноги, он расхохотался, принял свой настоящий облик и у него возникли злодейские намерения. Он протянул свои огромные лапы к находившейся рядом с ним девушке, игравшей на пиба[14], схватил ее и в один миг откусил ей голову. Остальные семнадцать девушек, обезумев от страха, бросились бежать сломя голову.

Дамы при двореОт страха растерялись,И в испугеПадают красотки,Каплями дождя ночного,Что в саду стекаютПо решетке,Окружающей цветущий лотос.Разбежались милые подруги;Как цветы гортензийПод дыханьем ветерка весенним,Задрожали,Помышляя только о спасенье.Лютни и пибаПоразбивали,Лютни и пибаОни сломали,Спотыкаясь, падаяВ смятенье.Прижимаясь в ужасеДруг к другу,Не поймут,Куда им скрытьсяОт беды жестокойК северу бежать имИли к югу,К Западу стремиться,Иль к востокуСпотыкаясь, падая,Бежали,Красоту теряяВ столкновенье.Каждая бежала,Что есть силы,Помышляя толькоО спасенье.

Была глубокая ночь, и девушки не осмеливались даже крикнуть, чтобы не потревожить государя. Мы не будем говорить о том, как они, дрожа от страха, спрятались, притаившись около стены, а вернемся лучше к волшебнику. Оставшись один, он то и дело наливал себе вина. Выпьет чашку, схватит какого-нибудь человека и в два счета проглотит его, упиваясь кровью.

Между тем в городе прошел слух, что Танский монах оказался тигром-оборотнем. Разговоры об этом распространялись, пока, наконец, не дошли до гостиницы «Золотой павильон». А там в этот момент никого не было, кроме коня Сюань-цзана, который в это время жевал заданный ему корм. А как вы знаете, читатель, конь этот был не простым конем, а сыном царя драконов Западного моря. За нарушение небесных законов ему отрезали рога и превратили его в животное. Впоследствии он был превращен в белого коня, который должен был везти Сюань-цзана на Запад за священными книгами.

Услышав о том, что Танский монах совсем не монах, а оборотень-тигр, конь подумал: «Наш учитель, несомненно, хороший человек, не иначе как какой-нибудь волшебник превратил его в тигра и хочет погубить его. Что же теперь делать? Как быть? Нашего старшего брата давно уже нет с нами, а от Чжу Ба-цзе и Ша-Сэна тоже никаких вестей». Дождавшись второй стражи, он вскочил на ноги.

– Если я не спасу Танского монаха, – сказал он себе, – то никогда не смогу искупить своей вины.

И, не в силах сдерживать себя, он разорвал повод, которым был привязан, и сбросил с себя седло и сбрую. Затем он потянулся и поспешил принять свой прежний вид, превратившись в дракона. Взлетев в облака, он поднялся прямо на девятое небо и стал осматриваться, Об этом сложены стихи, которые гласят: