Window Dark - Время Красной Струны Страница 23

По-моему, я заорал. По-моему, я даже расплакался. Не помню, что я кричал в эту фиолетовую мглистую яму. Не помню, как ругался и что требовал. Помню лишь, сбросил тапочки на резиновой подошве, схватил дрожащими руками и зашвырнул их как можно дальше в тщетной надежде, что они хоть чуть-чуть смогут помочь.

Боль саднила в груди. Тоскливая пустота давила и сковывала. Тоннель начал стремительно отдаляться. Я заморгал глазами, надеясь сориентироваться. И увидел перед собой лазоревое небо, которое почти заслоняла непонятная тёмная масса. А потом понял причину боли. Неудивительно, ведь в грудную клетку упирались острые колени. На меня уставилось конопатое лицо, искажённое злой гримасой.

Глава 14

Прыжок в обратную сторону

Тут я и сам почувствовал злость. Тут я ощутил такой прилив сил. Хватило один раз дёрнуться, чтобы разметать всю молчаливую шоблу. Мгновение, и я уже твёрдо стоял на ногах, а руки согнулись в боксёрской стойке, примериваясь, кому первому свернуть челюсть.

Детишки будто почувствовали перемену во мне. Они выстроились в очередь и гуськом зашагали по тропинке между корпусом и рощицей, где и затерялись. Еще несколько секунд слышались шаги, потом треск веток. И всё. Площадку шестого корпуса вновь окутала вязкая тишина. Птицы не пели, деревья замолкли, ветер испарился. Даже таинственный флаг реял безмолвно.

Я стоял на солнцепёке потный, злой и расстроенный. Я вернулся, как и мечтал в странном сне, где мне пришлось выбирать дорогу. Может быть, стоило успокоиться? Вспомнить, что бабушка, а за ней и дед тихо умерли несколько лет назад. И вовсе не от электричества. Куда же я провалился? От чего меня спасли? Что со мной должна была сотворить правая дорога, уводящая в трансформаторную будку. Как детишки сумели меня туда просунуть, и откуда там взялись те, кто взял неверный путь на себя?

Но внутри уже просыпались радостные волны, а распухшие от ударов губы раздвинула улыбка. Эрика! Получается, она мне не приснилась. Получается, я ещё увижу её! И не единожды! Тут я вспомнил, что нахожусь на пути к ней, но не бегу, что есть силы, а топчусь на месте, как самый последний тормоз.

Впрочем, бежать у меня не получилось. Я тихо двинулся мимо рощи, подволакивая правую ногу. Да и уйти далеко не пришлось. Когда сквозь деревья замаячил корпус пятого отряда, дорогу мне загородил Гарик.

Обычно даже самые накачанные первоотрядники на меня не задирались. Но сегодня — случай особый. По тропинке шагал не Куба. По тропинке плёлся исцарапанный, красный до корней волос чама в криво заправленной рубахе с оторванными пуговицами. Складывалось впечатление, что меня только что отводили в тихое место, где и выдали по полной программе. А Гарик никогда не упускал удачных моментов.

Только я сдвинулся в лопухи, уступая дорогу, как цепкая рука ухватила за воротник и вытянула меня обратно.

— Эй, сява, — прогнусавил Гарик и захлопал меня по карманам. — Бабки есть? Гони деньги! Ну, живо!

Вместо ответа я даванул подошвой по пальцам, беззаботно торчащим из шлёпанца, и двинулся дальше. На душе было отвратно. Вместо встречи с Эрикой хотелось забиться в тенистый сарай и отсидеться там до отбоя. Ноги подгибались. Чтобы не свалиться, я держался за обшивку корпуса, выкрашенную в весёлый лимонный цвет. Потные пальцы проскальзывали. Стена, оказавшаяся в тени, успела остыть и теперь вытягивала мою пышущую разгорячённость.

Мой ответ Гарика не устроил, но от неимоверной усталости я совершенно утратил бдительность.

— Эй, — бесстрастно позвал Гарик. На автомате я обернулся, привалившись спиной к прохладным доскам.

Я не помню, что раньше услышал: свист или удар. Но доски справа и слева от меня жалобно тренькнули, а в горло чуть не вонзилось тёмное кольцо. Горячка мигом пропала, сменившим холодной волной страха. Перед глазами чуть подрагивала толстая кривоватая палка — рукоять ржавых вил. Меня спасло только то, что зубец, готовивший пронзить горло, оказался обломан у основания.

Гарик, видимо, не ожидал, что сумеет вонзить вилы с такого расстояния. На радостях я оказался помилован.

— Ну что ж, лопух, — захехекал Гарик. — Живи пока. Живи, да помни.

И, засунув руки в карманы, с независимым видом удалился.

Не так-то просто оказалось выдернуть плотно засевшие зубцы. Наконец, что есть сил оттолкнув железный обод, я выдрал орудие несостоявшегося убийства и пристально его рассмотрел. Раньше мне попадались вилы исключительно в четыре зубца. У этих изначально было пять. Ржавая пыль покрывала железо плотным слоем. Лишь острия теперь зловеще поблёскивали. Удар очистил их от мусора. Да обрубок отсутствующего звена на срезе сверкал, как тёмный самородок. Будто кто-то знал и удалил опасный зубец заранее. Я счёл это счастливым предзнаменованием. Быть может, спасение — всего лишь случайность. А может, обо мне позаботились те же силы, что посылают подсказки с помощью флагов. Но можно ли им верить? Ведь флаги напрямую связаны с Электричкой.

Я не стал тяготиться ненужными раздумьями. Чудесное избавление мгновенно заставило позабыть злость на Гарика и на шестой отряд в полном составе. Корпус четвёртого отряда уже находился в заманчивой близости. Я аж задрожал, настолько волнующей показалась предстоящая встреча с той, которая занимала все мечты с самого начала третьей смены.

Эрику я разыскал за корпусом. Голубые глаза смотрели ясно. Тонкие пальцы сжимали альбом. С белой страницы лукаво смотрел спаниель. Щенку вряд ли ещё исполнилось три месяца. Одно ухо топорщилось смешной дугой, второе обвисло и закрывало правый глаз. На кончике левого уха замерла стройная стрекоза. По хитрющему выражению морды становилось ясно, что щенок вот-вот тряхнёт головой, чтобы сбросить помеху и во всю прыть припустить за стрекозой. Таких щенков не увидишь и в галерее. Да что галерея! Пейзажики там, натюрмортики! Вы вот попробуйте сами чего-то нарисовать так, чтобы у любого, взглянувшего на вашу картину, мигом выветрились из головы все умные мысли.

— Нравится? — весело спросила Эрика. Похоже, она сама уже радовалась шедевру, почти выпущенному в мир.

— Как живой, — мой язык проворно облизал пересохшие от волнения губы. Высший пилотаж.

Я не наврал ни полслова. Казалось, щенок и в самом деле сейчас соскочит с листа, запрыгает по цветущему лугу и затеряется в корнях сумрачного, опрокинутого на бок пня, угрюмым слоном, надзирающим за неугомонными бабочками. А мы с Эрикой станем разыскивать лопоухого малыша, чтобы с ним не случилось ничего плохого. Но щенок не торопился покидать лист бумаги. Он только становился объёмнее от каждого штриха.