Алексей Герасимов - Мерзкий старикашка Страница 23

— Доброта твоя и незлопамятность достойны удивления, — обронил Зулик.

— Да я вообще человек не кровожадный, — память реципиента услужливо подсунула видеофайл с его охоты, когда юный царевич верхами гнал по полю лису, упустил ее, поскольку конь отказался стоптать любящуюся во ржи молодую парочку и взвился на дыбы, а равно Лисапетов приказ запороть обоих до смерти за то, что испортили ему забаву. — Да и долгая жизнь в монастыре способствует прощению всех былых обид.

«Разве?» — так и было написано на лице князя.

— Прощению, а не забвению, я сказал, не гляди так на меня. Любви промеж нами с князем не будет, но и крови я давно уже не жажду. Даже закрою глаза на то, что он не распускает дружину, числом дозволенную ему лишь по военным временам, — я усмехнулся. — Думаю, на первое время это будет ему достаточной гарантией безопасности. Но ты не сказал, чего сам хочешь за свою поддержку.

По здравому размышлению я решил свою осведомленность в его сердечных делах не выдавать. Мало ли, когда на него надавить потребуется? Лучше иметь про запас лишнюю пару карт в рукаве.

— Я уверен, что царь найдет способ наградить истинно верного. — Зулик слегка поклонился.

— Где ж эти «истинно верные» последние лет двадцать ошивались? — язвительно поинтересовался я. — Ладно, для начала будешь главным министром. Устроит такая должность?

— О, это воистину щедро, — князь снова поклонился. — А нынешний, князь Дамуриани?..

— Хвор стал, зрением скорбен — не видит уже, куда свои печати ставит. Отдых ему потребен, — отрезал я. — Ты мне лучше скажи, тестюшки твои, они как, сильно расстроятся?

— Назавтра они ожидают, что ты ответишь им повторно. Но, как должно быть заметили ваше высочество…

— Нишкни! — прервал его я. — В храме не святотатствуй, а то мало ли что.

— Прошу извинить, брат Прашнартра, разумеется. Как, верно, ты видал, сопровождают нас не только по несколько дружинников, но и два десятка Блистательных, которым отданы весьма недвусмысленные распоряжения, — лицо Зулика стало непроницаемо.

— Это какие же, интересно? Бросить их в оковы, а то и убить, коли я прикажу, а ты передашь такое распоряжение? — я усмехнулся.

— Если на то будет воля царевича Лисапета, они исполнят и такой приказ, — ага, сначала от обетов отрекись, мол, ясно-понятно все.

— И каковы твои шансы перехватить управление Софенине и Хатиканью до того, как прочухаются их наследники? — скепсису моему не было предела.

— Они есть, но не слишком большие, — честно признал князь Тимарианский.

— Ну тогда и огород городить незачем, — я махнул рукой. — Князья, они оба те еще, конечно, «подарочки», но устраивать кровавую усобицу еще до того, как сесть на трон…

— Некоторые бы сказали, что будущий царь проявил свою силу, — заметил Зулик.

— А соседи бы сказали, что он проявил свою дурость и послали бы армии в Ашшорию, — ответил я. — Ибо момента удобнее им трудно было бы сыскать. Слушай, а что они тебе такого сделали-то, что ты так их смерти желаешь?

— Я вовсе не желаю их смерти, — князь улыбнулся. — Но мой побратим, Латмур по прозванию Железная Рука, очень просил испытать будущего царя на кровожадность. Желал знать, не ошибается ли он, вступая в союз с князьями Самватини и Коваргини.

— Жулики вы оба, — я покачал головой. — Так чего от тестюшек твоих ждать?

А «проверку на вшивость» я тебе еще припомню, дай-то срок.

— Полагаю, что полной покорности. — Зулик пожал плечами. — Они не посвящены в планы командующих Левым и Правым крылом, да и в сговор с остальными, кто поставили печати на том письме, вступили из опасения, что их задвинут в сторону. И взяли их в компанию заговорщиков больше оттого, что лучше этой пары на роль посланников не подходил никто. А так они, конечно, дураки, но безвредные.

Ага, а тебя взяли в ту же компанию за красивые глаза, конечно, я так и верю.

Но, вообще, Зулик — человек мне шибко нужный, получается. Через жен с двумя князьями связан, через дочерей — еще с тремя родами. Уже нехилый противовес гражданской оппозиции получается. Только Арцуду с Шедадом надо какие-то должности почетные дать. Чтобы названия были попышнее, а реальных полномочий с гулькин нос.

Скалапет пущай из своего домена лояльность демонстрирует — неча ему в Аарте делать. Живым оставляю, так и пусть за то о моем здоровье до конца дней молится.

— Не любишь ты их, князь… Да они и не золотые драмы, чтобы ты их непременно любил. Но отношения с ними наладь. А я утром поспособствую, — сам по себе у меня вырвался мерзенький такой смешочек. — Кстати, я тут немного наслышан о твоем брачном договоре. Который из их родов будет связан с кем напрямую после твоего скорбного часа, а который через князей Тимариани?

— Я пока помирать не собирался…

— Все под Солнцем ходим, — перебил его я.

— …а сыновей ни одна из моих супруг пока не принесла. Правда, когда мы выезжали в обитель, обе были готовы вот-вот разрешиться от бремени.

— Если обе родят мальчиков, да еще и в один день, будет тебе веселье.

— Разберусь как-нибудь, — князь пожал плечами.

— Ну, я рад что ты так уверен в своей способности отжать обе Аршакии одному из сыновей, господин почти Главный министр. Давай, молись об успехе нашего предприятия. Завтра свидимся.

Чего он, интересно, так выпучил глаза? Вполне логичный ход, как по мне — растрясти тестюшек внучку на наследство.

Брат Люкава, не выспавшийся и мрачный, явился ко мне еще до заутренней.

— Тебя настоятель к себе требует, брат Прашнартра, — буркнул он, без стука входя в келью.

— Да каб ты сдох! — я схватил полотенце и промокнул порез на щеке. — Одари тебя благодатью Шалимар, чтобы ты до конца дней своих на животе спать не мог, засранец! Хочешь, чтобы я себя сам зарезал?

— Да ну, не бурчи, брат. Там сущая царапина. Думаешь мне самому в такую несусветную рань охота было нестись к тебе? — примирительно пробормотал он.

— Стучаться надо! — я продемонстрировал ему как. Костяшками пальцев по лбу. Не сильно, конечно — двинет еще в обратную ненароком. — Ладно, идем, я так-то побрился уже.

Быстро ополоснув морду и вытеревшись насухо я поспешил за главнопоп-секретарем. Хотя вообще-то и так дорогу знаю, не заблудился бы, чай без поводыря.

Мндя. Явление надцатое, те же и брат Прашнартра. Настоятель прямо-таки лучится благодатью, зато князья (ну, за исключением Тимарианского) глядят сычами.

— Обдумал ли ты еще раз предложение совета князей, брат Прашнартра? — с места в карьер начал Шедад Хатиканский. — Отец-настоятель говорит, что беседовал с тобой.

О как. Ни «здрасьте», ни «присаживайся» тебе, сразу быка за рога берет, козёл бодливый? Ну сейчас я тебе хвост-то накручу, поганец бородатый…