Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике Страница 23

Я дернулся невольно, но успел подавить вскрик ужаса или омерзения: за канцелярским столом, наклонившись вперед, хищно, словно перед броском, сидел – корявые когтистые лапы в стол, раздвоенное жало часто-часто вымелькивает из пасти – прыгун.

– Коллега сержант, – вежливо спросил я, – чем могу? В чем провинность?

Прыгун осклабился, потом встряхнулся всем телом, словно сбрасывая с себя сон, наваждение – и передо мной вновь сидел сержант Джонни собственной персоной. "Померещилось", – решил я.

– Ну как? – поинтересовался Джонни, будто стараясь развеять мое успокоительное "померещилось".

– Нормально, – ответил я и уточнил: – Это вы нарочно или случайно?

– Случайно, конечно, – Джонни потер шею лап… нет, нет, рукой, конечно рукой, потом повертел головою, – случайно, мил-друг Джекки, вот такое тут дело… Задержишься, заработаешься, надышишься миазамами – и ты уже не человек, не "отпетый" – прыгун или царевна… Вот какое дело…

– Да, – оторопело сказал я и повторил: – Дааа.

– Вот тебе и "дааа", – сержант посмотрел на меня, потом достал из сейфа фотографии.

– Хочешь Афродит покажу… голеньких?

– Спасибо, – ответил я, – я онанизмом не занимаюсь.

Я боялся увидеть Мэлори.

Сержант вздохнул, сложил стопку фотографий.

– Ну как хочешь, – он глядел на меня теперь жалобно-виновато, – видишь, куда ты попал, а? Всюду – провал… всюду – гибель: если не искалечат на планетах драконы, тогда или в "вонючие", или…

– Коллега сержант, – сказал я, – я заверяю вас: никому и слова не скажу о том, что я видел…

– Что я видел… – усмехнулся Джонни.

– Разрешите вопрос?

– Валяй…

– Все тренажеры… ну… из бывших "отпетых"?

– Нне обязательно, – покачал голвой Джонни, – я точно не знаю, ты деликатно у Наташки спроси.

– Почему деликатно?

– Во-первых, потому что это дело тебе не должно быть известно, а во-вторых, потому что муж у нее…хм…хм…

Мы наконец остановились в седьмой пещере.

Первого прыгуна я хлестнул удачно, он шлепнулся на камни и отполз в сторонку.

Здесь главное – не пережать, не резануть слишком сильно; убийство прыгуна – дело опасное, дело наказуемое. Но и недожать, хлестнуть слабовато тоже хреново. Прыгуны – убийцы. Эти тренировки часто со смертельным исходом.

– Куродо, – гаркнул я, увидев зависшего над моим приятелем прыгуна, – Куродо!

Покуда Куродо поворачивался, я успел шлепнуть по лапе ящерки. И шлепнул не слишком удачно: струя огнемета перерезала сухожилье, лапа надломилась, повисла бессильно, жалобно, по-человечьи.

Прыгун грянулся оземь, но (мне повезло) поднялся, воя, откатился в дальний угол пещеры.

– Джек! – заорал сержант, – Я тебя, блин, из карцера не выпущу! Еще искалечишь ящерку, на рапорт, к гнидам отправлю! Золотой фонд разбазаривать!..

Я смолчал.

Куродо шепнул мне: "Джекки, спасибо".

Я сшиб еще одного прыгуна и сделал это аккуратно – чуть резнул по вытянутой зеленоватой морде. Прыгун кувырнулся и кубарем откатился прочь.

Куродо опустил огнемет.

– Ты что? – шепнул я ему и хлестнул по подобравшемуся для прыжка мускулистому, вздернувшему костяной перепончатый гребень над хребтом прыгуну.

– Ничего, – виновато произнес Куродо, – у меня бензин кончился.

Если бы не долгая ссылка к русалкам, я бы выматерился, но, вспомнив школу Ванятки, я сказал только:

– Куродо, ты не прав… Одного прыгуна мы точно теперь раздавим. Где тут уследишь?

И тут мы услышали резкий и сильный хлопок, словно лопнул гигантский воздушный шар.

Прыгуны сползались к звуку хлопка, а вскоре мы услышали вопль Тараса:

– Твари зеленые! Жабы, жабы! Гниды!

Бац, бац, карантинные бежали к Тарасу, лупящему без разбору.

– Кто подойдет из человеков, – орал Тарас, – разрежу вместе с гнидой.

Он отступил в глубь пещеры и садил по извивающимся от боли, лопающимся в воздухе прыгунам, выливающим на каменный пол пещеры зеленую слизь вместе со своей единственной жизнью

– Сарданапал! – с каким-то взвизгом выхрипнул-выкрикнул сержант. – навуходоносор! Бензин кончится, ты у меня языком всю грязь соберешь с пола. Я тебя здесь похороню, Нимврода-урода…

– Что, – засмеялся Тарас, – я тебе норму перевыполнил по убою скота?

– Ох, кончится бензин, – только и смог выговорить сержант, – ох, кончится…

– Ох, нескоро он кончится, – шепнул мне Куродо, – ох, нескоро. Он нас с Сапегой в чайную сводил, шесть полосок и пять бутылок лимонада купил – мы ему из наших огнеметов отлили. Видал, какая у него приставка?

– Куродо, – поинтересовался я, – и ты ничего? Не описался?

– Не, – простодушно ответил Куродо, – обошлось…

– Тарас, – крикнул я, – еще два лопнувших – и тебя растерзают. Смотри, уже сползаются. Нас бросили…

– Так помогите, братки, – крикнул Тарас и жахнул по зависшему над ним прыгуну, но тот успел увернуться и просто обжег себе хвост.

– Не вздумайте, – предупредил уже спокойнее сержант, – я из вас живо сестриц сделаю. Тарас, – в наступившей тишине было слышно посапывание прыгунов, удары их падающих тел, жиканье струй огнемета и усталый голос сержанта, – Тарас, одумайся!

Бац!

Струя огнемета будто ножом вспорола зеленое брюхо прыгуна, и опасные когтистые лапы обвисли жалобно и беспомощно.

– Куродо! – гаркнул я, почти не отдавая себе отчета. – В ноги!

Я никогда еще так не орал. Куродо, не прекословя, нырнул под ноги Тарасу, а я, вспомнив уроки Петро и Ванятки, бросился на Тараса. Тарас резко повернулся, держа огнемет прямо перед собой, споткнулся о Куродо, хлопнулся вниз, и огненная струя, предназначавшаяся мне, прошла по стене и потолку, оплавляя камень, сыпля штукатурку. Я выломал руки Тарасу, поднял его. Следом поднялся Куродо со своим и тарасовским огнеметом. Куродо был перемазан в зеленой жижи, вытекшей вместе с жизнью из прыгунов.

К нам подошел сержант. Я понял, что сейчас он ударит Тараса – и отпустил его. Тарас еще не остыл от убийства прыгунов и стоял, тяжело дыша, широко расставив ноги.

Сержант посмотрел на свой кулак, на скучившихся в дальнем углу пещеры прыгунов, попискивающих да посапывающих, подумал, подумал и наконец сказал:

– Тарасик, ты остаешься здесь… со зверушками. Ты будешь прибирать сегодня клетки в живом уголке. Видишь, как ты напачкал?

Сержант обвел рукой пространство, залитое внутренностями прыгунов. Кое-где валялись и вздернутые, оскаленные в предсмертной муке головы, они высовывались из зеленоватой жижи ослепшими твердыми островками.

– Ведро – в кладовке, – объяснил сержант.

– Мне нужен совок, – хрипло сказал Тарас.

– А вот уж нет, – нежно вымолвил сержант. – Я же вас предупреждал, сеньор, будете вылизывать… языком… А вы из себя Чака Норриса изображали.