На той стороне (СИ) - Шарапов Кирилл Юрьевич Страница 24

— Это хорошо, Кин, очень хорошо, — а сам пытался прикинуть, как вызнать у собеседника пару интересующих его вопросов. — Я человек здесь новый, — решил он спрашивать в лоб, — в этих местах впервые, да и пришел издалека, поэтому местные Аристократические фамилии мне ничего не говорят, хотелось бы услышать о политических раскладах в ваших местах.

Кин задумался.

— Даже не знаю, что вам и ответить, Ваше сиятельство, — он достал самокрутку и с молчаливого разрешения лже-боярина закурил. — Так вот, территория баронства входит в одно из семи центральных вотчин, дарованных боярам в пожизненное владение светлейшим князем Константином II Объединителем. Не силен я, Ваше сиятельство, в политике, тут надо с кого поумнее меня спрашивать, но вообще напряженности хватает. Боярин Рымин стар, наследники беспутные, так что, лихорадит вотчину. По зиме соседушка наш беспутный, боярин Аксаков, его владения с севера, в набег на границы ходил, несколько деревень разорил. Но отбились, стрельцы выгнали супостата. Да и внутри вотчины хватает грызни, барон Тротт граничит землями с графом Рысиным, а тот та еще скотина, постоянно на рудники барона зарится, и хотя они все живут под рукой боярина Рымина, но, как я говорил, власть его слаба, так что от графа можно ожидать, чего угодно. Не забыл он, как его благородие барон Тротт по молодости увел у Рысина из-под носа невесту, которая была обещана графу, да не любила она его. А вот менее знатный барон был ей люб. Так и бежали ночью, и поженились на капище всех богов. Отец ее осерчал и лишил дочь приданого. Ну да, барон не бедствует, у него единственные на территории вотчины серебряные и медные рудники.

Воронцов судорожно пытался разобраться в ворохе информации, который на него вывалил Кин. Кстати, обращались к нему остальные по имени или господин приказчик. Но это, если официально или заискивая. Так вот, переваривая услышанное, Константин пытался понять, как устроено местное общество. Знатоком истории, тем более имперского периода, Воронцов никогда не был, и очень смутно представлял устройство дореволюционной России. И понимал, что для него, это темный лес, и он гарантировано в трех соснах заблудился.

Кин же, видя, что Воронцову интересно, продолжал вещать:

— Вы же, Ваше сиятельство, понимаете, после первой тьмы государство развалилось. Столько десятилетий прошло, а все равно все за себя. А кто слаб, сожрут, и не заметят. Что у нас, что в южных вотчинах, что у вас на востоке, да и на западе то же самое, так там еще семь латинских королевств. Так что, покоя в наших землях побольше, чем в диких, но смотреть надо в оба.

— Благодарю, Кин, за разговор, — произнес Воронцов. — Иди, думаю, тебе пора караван собирать, у нас еще будет время поговорить.

— Так точно, Ваше сиятельство, — произнес старший приказчик и развернулся, чтобы идти к своим людям, но именно в этот момент та самая Аиша забилась в припадке и рухнула бы прямо в костер, если бы Шрам, стоящий рядом, не подхватил ее.

Камень в посохе засиял черным светом и разгорался все ярче, а затем резко погас, словно выключатель повернули, и через секунду осыпался на землю антрацитовойпылью. Все замерли, над поляной повисла наряженная тишина, и в тоже мгновение заработал развернутый в сторону леса пулемет. Чем-то он напоминал Максим, разве что питание шло лентами из короба, размещенного прямо на пулемете, ствол был толстым и длинным, и больше походил на тот, что использовали на пулемете Льюиса. Установлен он на массивной треноге, которая позволяла пулеметчику держать сектор почти в сто восемьдесят градусов.

— Искаженные твари, — заорал во всю глотку пулеметчик, его слова разнеслись по лагерю, и это было последнее, что он успел сказать.

Поляна была слишком маленькой и, несмотря на то, что караван расположился в самом центре и очень компактно, до леса всего метров тридцать, Воронцов не видел, кто наступает из-под черных сводов, но, судя по потерянным лицам людей, явно ничего хорошего. Короб с лентой, видимо, опустел, за несколько секунд пулеметчик выстрелил все до последней железки, но не остановил противника. Гибкое тело, напоминающее то ли здоровенную собаку, то ли волка, окутанное тьмой, распласталось в длинном неимоверном прыжке и смело стрелка, уронив его на дно кузова. Короткий предсмертный крик мужчины вырвал остальных из оцепенения, народ скидывал с плеч винтовки, за грузовики улетели примитивные гранаты с воспламеняющимися запалами, этакий вариант бикфордова шнура. И через пять секунд оттуда послышалось аж сразу четыре разрыва, вот только проклятых зверей это не остановило.

— Ваше сиятельство, укройтесь в кабине, — выкрикнул Кин, и в его голосе Воронцов услышал обреченность, не было в нем ни злого вызова, ни азарта драки, это был голос приговоренного к смерти.

С бледным лицом он вытащил из кобуры револьвер, а в левой руке он сжимал кинжал, светящийся каким-то странным, зеленоватым светом.

Лагерь наполнился треском выстрелов, борта грузовика, где проклятая зверюга терзала пулеметчика, изрешетили за считанные секунды, десятки пуль выбивали щепки из крепких досок. Зверя убили, вот только он был далеко не один.

Воронцов забрался в кабину, в правой руке он сжимал револьвер, потом подумал и, вернув его обратно в кобуру, взялся за карабин, все же убойность у него гораздо выше. Твари один за другим перепрыгивали через борта — четыре существа, напоминающих волков, только в два раза больше, быстрые, окутанные тьмой, сверкающие рубиновыми глазами. Теперь Константин смог рассмотреть их лучше — лапы куда массивней, вместо шкуры какая-то костяная броня, по виду напоминающая рыбью чешую, и попадания она держала отменно, выстрел из револьвера, и пуля рикошетом ушла в сторону леса. Пасть внушительная, мощные клыки, во все стороны торчат какие-то острые шипы сантиметров по десять. На хвосте шар с многочисленными иглами, небольшой, но если таким прилетит, конец.

Трещали выстрелы, заработал второй пулемет. Искаженная тварь, которая наверняка была раньше обычным зверьем, сбитая в прыжке, покатилась по траве. Воронцову хорошо было видно, как от него отлетали клочья тьмы. И поляну, как назло, затянуло чем-то вроде серого тумана, явно рукотворного, прикрывающего нежить, которая боялась только яркого света. Люди Кина отбивались яростно, вот только на их лицах отражалась полнейшая безнадега, и Воронцов этого понять не мог. Проклятые, ведь, умирают. Да, убить их сложнее, они быстры, но все равно, откуда эта обреченность? Караванщики, встав в круг, оставив костры за спиной, и прикрывая друг друга, стреляли в рвущихся на них проклятых тварей, вот уже второй волк на земле. И вроде пока все живы, кроме пулеметчика, Воронцов не понимал, откуда такие упаднические настроения?

Очередной искореженный зверь перемахнул через высокий кузов. Он был крупнее остальных, и тьмы на нем гораздо больше. В два прыжка тварь добралась до людей. Пули били в него, вырывая клочья черного тумана, рикошетили от брони, но навредить не могли. Он сбил крепкого мужика, в котором было под сотню килограммов, рванув незащищенное горло. Тот рухнул на траву, заливая ее алой кровью. Тварь же оттолкнулся от трупа в одно касание, и прыгнула на спину тому, кто стоял с противоположенной стороны, прямо через высокое пламя костра. Клубок — человек и нежить — покатился по земле, которая моментально окрасилась кровью. При этом она саданула шипастым шаром на хвосте, стоящую рядом женщину с револьвером, и ту смело.

Константин спокойно прицелился, дистанция была плевая, метров восемь, и выстрелил туда, где горели рубинами глаза проклятого зверя. Пуля рванула черный туман на морде… Воронцов растерянно передернул затвор, он видел, что попал, и остальные попадали, вот только твари было плевать на пули, чернота и скрывающаяся в ней броня надежно защищали чудовище.

По какому-то наитию Константин запустил левую руку за пазуху и вытащил наружу славянский оберег с желтым камнем в центре, который снял с шеи покойника на втором этаже дворца. Камень сиял, словно маленькое солнце, напитывая золотой орнамент. А еще он чувствовал эту силу, которая передавалась и ему. Откинув карабин, Воронцов потянул из кобуры револьвер, и вот тут произошло нечто странное — золотой свет перекинулся на правую ладонь и словно впитался в рукоять. Все это заняло несколько секунд. Нежить только поднимала морду, чтобы найти того, кто в нее из винтовки пальнул. Их взгляды встретились, адским огнем полыхнули глаза искаженного существа, и люди в панике рванулись прочь. Неописуемая волна ужаса затопила поляну, вот только сияющее в руке Воронцова маленькое солнце защитило его.