Джон Толкин - Властелин Колец Страница 24

Он хотел было узнать у папаши Скромби, кто это к нему приставал, но вдруг раздумал и быстро зашагал к Торбе.

Пин сидел на крылечке на своем мешке. Сэма не было. Фродо заглянул в чёрную дверь.

— Сэм! — позвал он. — Где ты там? Пора!

— Иду, сэр! — откликнулся тот и выскочил откуда-то из глубины, отирая губы. Он прощался в погребе с пивным бочонком.

— Ну, всё взяли? — спросил Фродо.

— Всё, сэр. Я вот только слегка задержусь ещё, и порядок.

Фродо захлопнул круглую дверь и отдал Сэму ключ.

— Беги давай к себе, — сказал он. — А оттуда напрямик — встретимся у просёлочных ворот за лугом. Деревней не пойдём: подсматривают, подслушивают. Ну, живо!

Сэм умчался во тьму.

— Вот и выходим наконец! — сказал Фродо Пину.

Они вскинули мешки на спину, взяли палки и пошли вдоль западной стороны Торбы.

— Прощайте! — вымолвил Фродо, взглянув на чёрные слепые окна. Он помахал рукой, повернулся и (точно так же, как Бильбо, только он об этом не знал) поспешил вслед за Пином по садовой дорожке. Перепрыгнув в конце спуска через живую изгородь там, где пониже, они ушли в луга и растворились в ночи, прошелестев высокой травой.

Возле условленных ворот у западного подножья Кручи, выводящих на узкую дорожку, они остановились, подтянули мешочные лямки — и вскоре заслышали топоток и пыхтенье Сэма. Свой до отказа набитый мешок он вздел на самые плечи, а на голову нахлобучил какой-то мятый фетр — якобы шапку. В темноте он был сущий гном.

— Что потяжелее — это вы, конечно, мне, — сказал Фродо. — Бедные улитки и бедные все, кто носит свой дом и свой скарб на спине!

— У меня мешок совсем лёгкий, сэр. Можно сколько угодно ещё, — объявил Сэм добрым и лживым голосом.

— Нет уж, Сэм, — сказал Пин. — Как-нибудь снесёт, сам накладывал — себе и нам вровень. Он тут у нас малость ожирел: пройдётся, авось его мешок вместе с ним и полегчает.

— Смилуйтесь над старым, немощным хоббитом! — со смехом взмолился Фродо. — К Забрендии меня будет качать, как лёгкую тростиночку на ветру. Однако шутки в сторону. Ты, Сэм, наверняка взвалил на себя сверх всякой меры, вот сделаем стоянку — разберёмся и переложим.

И он взялся за свой посох.

— Что ж, всем нам нравится гулять в темноте, — сказал он, — так что перед сном оставим-ка позади милю-другую.

Сперва хоббиты направились по дорожке в западном направлении, но вскоре свернули влево к полям. Они семенили гуськом вдоль живых изгородей, мимо межевых рощиц, и ночь кутала их тьмой. Плащи у них были тёмные, шли они невидимками, будто все трое надели волшебные кольца. Когда трое хоббитов идут тишком да молчком — за ними нелегко уследить. Даже осторожные полевые зверушки едва замечали бесшумных путников.

Немного погодя они перешли Реку западнее Хоббитона по узким деревянным мосткам. Русло здесь было просто извилистой чёрной полоской, обсаженной по бокам склонившимися ольхами. Ещё пара миль к югу, и троица вышла к большому тракту до Брендидуинского Моста, быстро пересекла его и очутилась в Кролтании. Тут они свернули на юго-восток к Зелёным Холмам. Поднявшись по первому склону, хоббиты оглянулись и увидели, как в оставшейся далеко позади ласковой речной долине мерцают огоньки Хоббитона. Вскоре эти огоньки растворились в сумерках, оставшись на берегу светло-серого Приреченского пруда. Когда сквозь деревья в последний раз просквозил свет крайней фермы, Фродо обернулся и снова помахал рукою.

— Интересно, доведётся ли мне когда-нибудь снова увидеть эту долину, — негромко проговорил он.

Остановились они только часа через три. Ночь была ясной, свежей и звёздной, но по склонам холмов от речушек и болотец взбирались, как трубочный дым, струи тумана. Над их головами покачивались в лёгком ветерке редколистные берёзки: чёрная сетка на фоне бледного неба. Путники скудно (для хоббитов) поужинали, а затем двинулись снова. Вскоре они вышли на серевшую в темноте узкую дорожку, что вела к Лесосечке, Стоку и Зайгородной переправе. Дорожка эта взбиралась на Зелёные Холмы поотдаль от основного тракта через Приречье и вилась по их краю в направлении Лесного Предела — глухого уголка в Восточном уделе.

Немного погодя дорога нырнула, и хоббиты углубились в ночной сумрак шелестящих сухой листвой деревьев. Было очень темно. Сначала, уйдя далеко от чужих ушей, они разговаривали и тихонько напевали, потом шли молча, и Пин начал отставать. В конце концов, когда начался подъём на крутой склон, он остановился и зевнул.

— Я ужасно хочу спать, — сказал он. — Скоро свалюсь на дорогу. Вы что, на ходу спите? Дело-то к полуночи!

— А я думал, тебе нравится гулять в потёмках, — отозвался Фродо. — Однако спешить пока нечего. Мерри ждёт нас только к послезавтрему, так что в запасе ещё два дня. Остановимся в первом же уютном местечке.

— Ветер с запада, — сказал Сэм. — Если мы выйдем на другую сторону этого холма, то найдём удобное и достаточно хорошо защищённое место, сэр. Если я правильно помню, почти что у верхушки начинается сухой ельник.

Сэм прекрасно знал окрестности на двадцать миль от Хоббитона, но этим его географические познания и ограничивались.

Возле самой вершины холма они действительно набрели на ельник, свернули с тропинки в смолистую темень, наломали сухого лапника, насобирали шишек и разожгли костёр. Весёлое пламя заплясало у корней столетней ели, хоббиты пригрелись и начали клевать носами. Каждый по-своему устроился между корнями, укутался плащом и одеялом и тут же крепко уснул. Дозорного не оставили: даже Фродо ничего не опасался — они ведь были ещё в самом сердце Хоббитании! Костёр стал грудой пепла, и кой-какие звери явились поглазеть на спящих. Лис, который случайно пробегал мимо, замер и принюхался:

— Хоббиты! — сказал он сам себе. — Вот тебе на! Дела, кругом, слышно, чудные, но чтоб хоббит спал в лесу под деревом — да не один, а целых три! Не-ет, тут что-то кроется.

Он, конечно, был прав, но так навсегда и остался в недоумении.

Утро пришло тусклое и туманное. Фродо проснулся первым и обнаружил, что шея у него затекла, а спину чуть не пробуравил древесный корень.

— Ничего себе прогулочка для удовольствия! Ну чего я, спрашивается, потащился пешком? — подумал он. — Да ещё продал этим Лякошель-Торбинсам все мои прекрасные пуховые перины! Вот бы им еловый корень под бок! В самый раз было бы!

Он потянулся и крикнул:

— Эй, хоббиты, подъем! Прекрасное утро!

— Это чем же оно такое прекрасное? — спросил Пин, выглянув одним глазком из-под краешка одеяла. — Сэм! Чтоб завтрак был готов к половине десятого! А воду для умывания ты подогрел?