Елена Звездная - Настоящая черная ведьма Страница 24

— Подождать, пока ты оденешься?

— Часика два-три, я — спать, — решила черная ведьма.

Маг еще что-то хотел сказать, но…

— Дохрай!

— Понял, — прошипел Арвейн, стремительно покидая сначала мою спальню, после мою лавку.

А приснился мне мэр!

Мы стояли в лесу, я была в черном регламентированном для охоты на белых магов платье, но почему-то с некрашеными волосами, а он меня целовал. Это было очень странно, но и очень приятно отчего-то. И пели птицы, и вокруг нас бегали белые лошади, и шумел камыш, и я обняла мэра за шею и потянулась к нему, а он меня прижал к себе, крепко-крепко…

Проснулась с отвратительным настроением!

Зубы мыла раза четыре и рот тоже полоскала долго. Тьма, позор какой: я — и со смертным! Еще и во сне! Нет, пора мне заводить себе белого мага, пора уже, с физиологией не спорят.

Вышла на балкон, глянула на мэрию — застала потрясающий момент: господин мэр, гордо выпрямившись и даже почти не прихрамывая, шел по площади. За ним с самым виноватым видом, но на приличном расстоянии следовал конь. Лошади извозчиков при приближении объекта ведьминской мести шарахались в сторону.

Определенно, теперь я могу безбоязненно бегать по утрам.

Кстати, а после купания, и я уверена, что господин мэр сейчас под душ полезет, запах никуда не денется… Но это тоже сюрпризом будет.

Выбросив морду из головы, переоделась в стандартную форму черной ведьмы, спустилась вниз. Обнаружила там печальную компанию незамужних девиц Бриджуотера. Присутствовало их тут штук семнадцать, и лица у всех были самые просительные.

— Что? — спросила сразу и недружелюбно, потому что еще не завтракала.

Девица Бонли робко протянула какой-то листок.

Щелкнув пальцами, заставила бумажонку подлететь ближе и прочла:

«Городской бал в честь прибытия нового мэра».

Ну вот, Тьма! Этого еще не хватало! Теперь сиди вари гламур с утра до вечера!

— А, госпожа ведьма, готовых зелий нету?

Угу, полно, берегла-хранила все за ради вашей морды неженатой!

— Бал завтра уже, — робко вставила девица Блошич.

Потрясающе!

— Завтра и приходите, — махнула я рукой.

Девицы стайкой вымелись из лавки, оставив мне неожиданный подарок — зацелованного, затисканного и оттого ошалелого Гардэма. Несчастный кот, видимо, лежал, обожравшись рыбы, а тут девы с нежной трепетной душой, которая никоим образом не позволяет им оставить в покое всякую милую тварь. Бедный Гардэм.

— Поцарапал бы ты их, что ли, — произнесла я.

Кот поднял лапу, продемонстрировал отсутствие когтей. Не повезло.

Завтракала практически на ходу, чай пила вовсе стоя, после взяла корзину и отправилась в цветочные ряды — для зелья привлекательности требовались лепестки роз, причем в большом количестве.

В Бриджуотере славный цветочный рынок. Пожалуй, самый славный во всем королевстве — сюда с юга свозят тонны цветов да тут же на оптовом рынке и распродают, а после иные корабли несутся на всех парусах к столице, стремясь поскорее порадовать красавиц свежими букетами. Но случаются и запинки — то роз много навезут, а то лилий, тюльпаны, бывает, подвянут и теряют весь товарный вид, а потому здесь же, в порту, закупаются зельевары, духовары, белые магини и собственно иногда даже мы, черные ведьмы. Не то чтобы часто, но если под заказ, то подвозят нам то мышей летучих, а то и ядов всяческих столько, сколько требуется.

Но вообще я в порт ходить не особо любила, а все потому, что…

— Кого я вижу, — раздался мелодичный голосок, стоило мне, расплатившись, сойти с двуколки. — Сама госпожа Герминштейн!

Магианна Элим Анарайн — высокая, я ей по плечо, если и достану, белая, в смысле белая вся, и с характером, коему черные ведьмы завидовали самой что ни на есть чернейшей завистью. Мерзкий у нее характерец. Мерзкий настолько, что иной раз стоишь и восхищаешься и да — завидуешь.

Вот и сейчас стою посреди оживленной дороги, извозчики грузовые, матерясь (про себя, несомненно, я все-таки черная), объезжают, а мы с магианной схлестнулись взглядами. И отступать мне вовсе не хочется, хотя у белой позиция выгоднее — стоит на пороге своей лавчонки, под белым навесом, веером обмахивается, и солнце ей шапку не припекает, и одежда у нее бело-голубая, легкая, от каждого порыва ветерка подрагивает, и улыбка наглая, коей как раз на лице черной ведьмы самое место. Я так улыбаться не умею. Завидую.

— Что же вы не здороваетесь, госпожа Герминштейн? — промурлыкала магианна.

И наговорит же гадостей сейчас.

— Было бы с кем, госпожа Анарайн. — Мы, черные, тоже гадости говорить можем.

На самом деле мы их даже лучше говорим.

Но дальнейшие события показали, что мне еще учиться и учиться.

— А вы не знаете, с кем, Телль? — голос у магианны стал сладким, как смесь патоки и меда, перезрелых и приторных.

С этими словами белая начала неспешно спускаться по белым мраморным ступеням, за ней последовал ее белоснежный барс с такими же голубыми глазищами, которого мне всегда хотелось потискать… но репутация не позволяет. К слову, стоило Анарайн сойти на дорогу, как движение остановилось вовсе — с белыми оно так всегда, им лучше дорогу не переходить. Опасно.

Флер цветочных духов овеял еще за пять шагов до приближения магианны, после стал удушающим, удушил, когда белая встала передо мной. А затем госпожа Анарайн чуть наклонилась ко мне и пропела:

— Я с первого послания поняла, о ком столь восторженно отзывается Арвейн, моя драгоценная будущая родственница.

Лучше бы сказала гадость!

— Я так рада, — продолжила белая, кривя коралловые губки, — что мы станем одной дружной и крепкой семьей!

Потрясенно моргнув, нервно сказала:

— Я не настолько хочу иметь дочь.

Белая запрокинула голову и расхохоталась. Барс, бывший так долго предметом моих мечтаний, подошел, потерся о мое платье, демонстративно признавая за свою.

Позор какой!

— Телль, дорогая, ты совершенно очаровательна! — отсмеявшись, заявила белая.

У меня задергался глаз.

Основательно.

— Зверюгу отзови… те, госпожа Анарайн, — сдавленно прошипела я.

Магианна, широко улыбнувшись, пропела:

— Пумпусик, это Телль, она теперь наша.

«Пумпусик» оскалился, продемонстрировав очень внушительные клыки, и замурлыкал прямо как Гардэм после привязки к белому источнику. К слову, у «пумпусика» имелись когти. Тоже очень внушительные. Заинтересовавшись этим явлением, негромко спросила:

— Он способен защищаться?

— Конечно, — закивала белая, — он же моя единственная охрана.